Об этом у Светлейшей Ложи никаких сведений не было.

– У нас говорят, жил когда-то в далеком прошлом маг, который любил песчанниц. И они его тоже любили, поэтому не пили у него кровь, как у других мужчин, которых к себе заманивали. Это был могущественный маг, песчанницам он оказался не по зубам, и у них от него рождались дочери, которые стали первыми песчаными ведьмами – они по отцовской линии принадлежали к человеческому роду, но унаследовали от матерей волшебство. Предка-прародителя у нас почитают и зовут на помощь, если какая-нибудь беда.

– И он помогает? – заинтересовался Суно.

– Я не слышала о том, чтобы он хоть раз кому-то помог. Но его все равно зовут, так принято.

«Ясно… Значит, на предка рассчитывать не приходится. Да он, скорее всего, уже которую жизнь подряд прозябает в Накопителе: песчанницы не могли с ним справиться, а объединившиеся в рой маги-упыри – это сила не в пример серьезней…»

Он привычно себя оборвал: не увлекаться этакими мыслями, сие до добра не доводит. С другой стороны, размышления, пусть даже крамольные, помогали отвлечься от жары и заливающего желто-голубую даль полуденного блеска, в то время как Суно и Хеледика так быстро, как только могли, шагали на северо-запад, по направлению к плоскогорью Руманди, где у них будут шансы укрыться от песчаной бури.

В подвале Дирвен побывал за компанию с работниками, которые отправились туда всей гурьбой, захватив ведра и веревки. Чтобы верблюды вдоволь напились в расчете на обратное путешествие, воды нужно много, и никто из тех, кто таскает ее наверх, не будет лишним. Во всяком случае, Эдмар, который молча и терпеливо созерцал это нашествие, не стал придираться к тому, что амулетчик Светлейшей Ложи деловито снует с потертым кожаным ведром туда-сюда по его схрону.

Внизу все было пронизано магией, и амулет, реагирующий на ее присутствие, не переставая жужжал, словно впавшая в осеннюю истерику муха. Слышно это было только Дирвену. Впрочем, Эдмару, наверное, тоже. Непонятная магия, не классифицированная исследователями Ложи, – об этом свидетельствовал звук, не похожий ни на один из тех сигналов, которые Дирвен, как положено хорошему амулетчику, знал назубок.

За ужином работники оживленно болтали по-сурийски, страхи были на время забыты, порой раздавался веселый смех: они вернутся из этого путешествия богачами, каждого в награду за труды оделили пригоршней золотых и серебряных монет! Эдмар к еде и воде не притронулся – постился, а потом отправился в подвал, напоследок еще раз предупредив, чтобы никто из тех, кому не расхотелось жить, не выходил за охранную черту.

– Какое отвратительное двуличие, – сокрушенно произнес Нохиш-нуба, когда они с Дирвеном в потемках отошли в сторону от остальных. – Он ведь скормит их всех местному народцу, когда вернется. И в его щедрости нет ничего удивительного: этих несчастных съедят, а вознаграждение останется у него. Вероятно, одного-двух самых безропотных он пощадит, чтобы кто-то прислуживал ему на обратном пути. Нам с тобой тоже подписан смертный приговор, вменяемые свидетели этому отродью Хиалы не нужны. Но ты слушай меня, и мы уйдем отсюда с полными карманами золота, еще и всех остальных выручим.

«Не такой уж он пропащий человек, хоть и мошенник, – отметил про себя Дирвен. – Не только о себе думает, хочет спасти рабочих».

– Ты ведь знаешь, кто я такой? – приблизив лицо к его лицу, так что собеседника обдало запахом засаленных волос, сладковатых благовоний и съеденной на ужин копченой колбасы, прошептал Нохиш-нуба.

– Знаю.

– Вот и я так понял, что от тебя ничего не утаишь, ты парень смекалистый. Поверь, я еще не из таких передряг выбирался. Осилишь убрать его верного головореза?

Дирвен кивнул. Махур-нуба – серьезный противник, однако не амулетчик, хотя амулеты у него есть, по меньшей мере защитные.

– Лучше сделать это до утра, – продолжил Нохиш-нуба, рассеянно, как перед фокусом, разминая заплывшие жирком, но весьма ловкие пальцы. – А потом, когда наша головная боль выйдет из подвала, с ней тоже разберешься. Ты парень смышленый и отчаянный, не оплошаешь.

– А как же вы? – он смерил союзника выразительным испытующим взглядом. – Разве не собираетесь участвовать?

– Не пойми меня превратно, я сейчас не в силах драться, – признался маг покаянным доверительным тоном. – Незадолго до этой авантюры попал в одну скверную историю, последствия до сих пор дают о себе знать. А ведь на обратном пути понадобится тот, кто обеспечит защиту каравана от пустынного народца, поэтому мне лучше поберечь силы, это в наших общих интересах. Тебе предстоит управиться одному, но я тебе дам мощные амулеты, с которыми ты победишь, – он таинственно понизил голос. – Невероятной силы артефакты, достались мне по счастливому случаю… Лежат в моем дорожном бауле, за ночь я их разбужу и подготовлю, чтобы ты смог без затруднений воспользоваться, а пока займись первым пунктом нашего плана. Ты парень надежный, мы с тобой можем друг на друга рассчитывать.

Перед тем как удалиться от общества, Эдмар зажег несколько волшебных ламп, купленных в лавке старья в Зеате. Они давно уже выдохлись и превратились в бесполезные безделушки, но древний маг зарядил их заново, лишний раз небрежно продемонстрировав свои возможности.

В ларвезийских мастерских энергию в такие изделия вливает группа чародеев, в одиночку ничего не получится. Когда Дирвен учился в школе амулетчиков, их водили туда на экскурсию: в каждой группе пять-шесть мастеров и кормилец, работа выполняется за несколько часов, поэтому волшебные лампы – предметы роскоши. Захоти Эдмар на этом зарабатывать, он враз обвалит рынок магических светильников. У него то же самое вышло мигом, и в восстановлении сил он после этого не нуждался.