— Мозги?

— Ну да. Я видела, что они ему вкололи перед тем, как унести. Нейростабилизаторы. Это инсульт. Старый хрен больше никогда не будет стрелять.

— Он сам напросился.

— Да, — говорит она и наполняет бокалы снова. Я с сомнением кошусь на свой — мне уже и так достаточно неплохо. Мы молчим минуту или две.

— Морис, — вдруг говорит она, — сыграем?

Я фыркаю:

— В шахматы?

— Нет. В покер.

Мне кажется, что я начинаю скалиться, как школьник, впервые услышавший тупую, но ядреную шутку.

— Мне не хочется быть нечестным с тобой. Но у тебя нет шанса.

— А мне нравится рисковать.

— Рисковать и не иметь шанса — разные вещи. Да в покер без ставки играть как-то не с руки. На что играем?

Она откинулась в кресле, свободно положив тонкие руки на подлокотники. Блестки платья маняще мерцали на животе и груди. Аннет казалась особенно красивой сейчас, отчасти виноват был коктейль, отчасти — недавно пережитый стресс, но иногда не хочется копаться в причинах.

— На желание.

«Какой смысл играть на желание, если оба хотят одного и того же? Тем более играть со мной», — хотелось сказать мне, но вместо этого я махнул рукой:

— Сдавай.

Она достала откуда-то снизу нераспечатанную колоду и толкнула ее ко мне. Я надорвал обертку и посмотрел на карты — никогда раньше не видел таких. Очень красивые картинки, стилизованные под рисунки майя в приятной цветовой гамме, радующей глаз.

Пока я тасовал колоду, Аннет медленно потягивала свой коктейль. Когда начал сдавать, небрежно бросая карты в ее сторону — она поставила бокал на столик и повела пальцем по ободку, извлекая из него тонкий поющий звук. Я засмотрелся на ее палец с недлинным, но изящным ногтем, представил себе, как он впивается в мою спину… и чуть было не сдал по шестой карте нам обоим.

Аннет засмеялась и погрозила мне пальцем.

— Что у тебя? — спросила, игриво склонив голову немного набок.

Пришлось вздохнуть и посмотреть в свои карты.

Четыре дамы и джокер. Покер, высшая комбинация. Я бросил карты на стол так, чтобы ей было видно, откинулся в кресле и поискал правой рукой в пространстве свой бокал.

— Значит, так, — сказал развязно, вспомнив старую шутку, — желание у меня одно, но три раза…

Она молча положила свои карты передо мной. Очень аккуратно, на край стола, так, чтобы мне было удобно видеть. С трудом оторвавшись от ее смеющихся глаз, я медленно выдохнул и посмотрел на сдачу. Два раза моргнул, пытаясь понять и осознать…

Бокал упал из моей руки и глухо стукнулся о ковер.

Четыре туза с джокером нагло усмехались мне в лицо. Особенно смеялся пиковый, в виде дракона. Его оскаленная пасть плыла перед моими глазами, и казалось, что где-то на грани слышимости скрежещет издевательский нечеловеческий смех.

Я провел ладонью по лицу. Опьянение улетучивалось с воистину космической скоростью. Хреново, когда тебя бьют твоим же оружием. К тому же так, походя.

— Слово и дело, — услышал я незнакомый металлический голос и поднял глаза. Старая дуэльная формулировка устава глюкеров.

Куда делась ласковая самочка? Жестокий, целеустремленный и холодный боец неопределенного пола сидел напротив, вцепившись в подлокотники и исподлобья изучающе меня рассматривая. От зеленого льда ее зрачков веяло инеем.

— Дело и слово, — с трудом ворочая непослушным языком, прохрипел я в ответ, и Аннет немного расслабила плечи. Теперь все происходящее — дело нас двоих, и никого больше. Что бы ни случилось — разбираться с этим нам. Вдвоем.

— Буду говорить в лоб, Морис, потому что времени катастрофически мало. Лайнер заминирован, все находящиеся на борту обречены. По нашему уставу, я обязана сохранить тебе жизнь. Но мое предложение лучше. Условия для тебя: полтора миллиона кредитов и безопасный отход, вместе со мной. Альтернатива — смерть. Решай, и решай быстро.

Легко сказать — трудно сделать.

— У меня только один вопрос. Почему?

Аннет фыркнула.

— Я не знаю почему. У меня есть заказ, аванс переведен. Кто заказчик, не знаю даже я. Может быть, «Космические линии Денеба», или «Бригады мучеников за демократию», или сумасшедший миллиардер. Это не существенно. Существенны гарантии получения денег.

Я всматривался в ее лицо.

— Туз к даме, — сказал я, считая в уме, — значит, твой индекс — шестьсот, шестьсот пятьдесят…

Она покивала с пониманием.

— Не скрипи мозгами, Морис, смотреть тошно. Семьсот девять.

Очень мало нашего брата с индексом за пятьсот. И все они известны. И среди нас мало женщин. Вариантов практически нет.

— Джози?

— Да?

— Ты изменилась. Сильно изменилась.

Она разводит руками:

— Пластическая операция. Так было нужно. Итак, ты согласен?

— Я не про внешность. Помнишь, в академии, когда мы все проходили тесты… ты была другой. Здесь несколько сотен пассажиров, в чем они виноваты?