– Давайте еще раз уточним. Вы общались с Кореневым пятого апреля, когда приезжали поздравить Соловьева с днем рождения. В следующий раз вы общались по телефону, когда Коренев договаривался о времени приезда в издательство. Правильно?

– Да.

– Кому он звонил? Лично вам или Воронцу?

– Вообще-то Воронцу, но Семена не было на месте, и Андрея соединили со мной.

– И что было дальше?

– Я сказал, что Семен будет на следующий день с одиннадцати до шести и Андрей может приехать назавтра в любое время.

– Он после этого перезванивал Воронцу?

– Н-не знаю, – неуверенно произнес Есипов. – Кажется, нет. Во всяком случае я не помню, чтобы Семен говорил мне об этом.

– Хорошо. На следующий день Коренев приехал. Так?

– Да. Часов около пяти вечера.

– К вам он заходил?

– Нет, специально не заходил. Семен зашел подписать бумагу на выплату денег Соловьеву, я понял, что Андрей приехал, и сам зашел в кабинет Воронца. Хотел спросить, как дела у Владимира Александровича.

– А почему об этом надо было спрашивать у Коренева? – удивился полковник. – У самого Соловьева вы спросить не могли?

– Я уже говорил, он никогда не жалуется на здоровье, считает, что это недостойно настоящего мужчины. А у нас производство, причем производство плановое. И мы должны точно знать, сможем мы издать книгу в запланированные сроки или нет. Конечно, когда речь идет о в принципе здоровом человеке, мы не думаем каждые пять минут, что он может заболеть. Но когда речь идет об инвалиде, мы должны постоянно держать в уме, что он может выйти из строя в любой момент и надолго задержать рукопись. Понимаете? Поэтому я при каждом удобном случае спрашивал Андрея о здоровье Владимира Александровича. А самого Соловьева послушать – так его можно хоть завтра в космос отправлять. Даже на головную боль никогда не посетует. Необыкновенно стойкий характер.

– И что же вам ответил Коренев в тот раз?

– Что все хорошо, проблем нет. Взял следующую книгу для перевода, Семен тут же составил новый договор, позвонил Соловьеву, по телефону согласовал с ним сроки и размер гонорара, подписал договор у меня и передал Андрею, чтобы тот дома получил подпись переводчика и потом при случае завез в издательство.

– Вы передали с Кореневым один экземпляр договора?

– Два. Один Соловьев подписывал и оставлял у себя, второй возвращал нам.

– Вы делаете два первых экземпляра или ксерокопируете?

– Конечно, копируем. Это не нарушение. Нигде не сказано, что оба экземпляра должны быть первыми. А что, это неправильно? – вдруг забеспокоился Есипов.

– Я думаю, что, раз у вас не было с этим никаких трудностей, значит, правильно, – успокоил его Гордеев. – Припомните, пожалуйста, как можно подробнее, о чем вы говорили с Кореневым по телефону и во время встречи в издательстве.

– По телефону – только о времени его приезда к Воронцу. А в издательстве – о том, что Владимир Александрович по-прежнему держит хороший темп, работает быстро. Может быть, благодаря уединенному образу жизни. Его ничто не отвлекает.

– Кто это сказал? Вы или Коренев?

– Андрей.

– А вы что на это ответили? Возразили?

– Нет, почему я должен возражать? Это же правда.

– Но ведь у Соловьева была любовница. Разве он на нее не отвлекался?

Есипов пожал плечами.

– Откуда мне знать? Я вообще узнал о ее существовании только теперь, когда ее убили.

– Хорошо, Кирилл Андреевич. Значит, из того, что говорил Коренев, никак нельзя было понять, что Собликова его интересует?

– Нет. Абсолютно.

– Каких еще знакомых или друзей Соловьева вы знаете?

– Еще? – Он задумался. – Сын. Но Владимир Александрович с ним почти не общается. Омерзительная личность.

– Чем же парень ему так досадил?

– Да ничем особенным. Просто мразь – и все. Наглый, лживый, ленивый, беспутный. Соловьев, как я уже говорил, избегает рассказывать о своих несчастьях. А такого сына он воспринимает именно как несчастье.

– Еще кто?

– Еще на дне рождения у него была женщина. Владимир Александрович сказал, что она его давняя знакомая. Совсем давняя, еще с тех времен, когда он в аспирантуре учился.

– Вы ее в первый раз видели?

– В первый. Как я понял, они много лет не встречались.

– Кто она такая? Чем занимается? Как ее зовут?

– Зовут, кажется, Анастасия, фамилию не знаю. Юрист на какой-то фирме. Подробнее Соловьев не рассказывал, а я не спрашивал.

Гордеев снял очки, сунул дужку оправы в рот и задумчиво погрыз ее. Потом положил очки на стол и вздохнул.

– Видите ли, Кирилл Андреевич, небольшая загвоздочка у нас с вами выходит. Соловьев категорически отрицает, что знал о присутствии Собликовой в своем доме той ночью. Как же так могло получиться? Человек не знает, что его любовница у него ночует? Абсурдно. Не знать об этом он мог только в одном случае: если Собликова приехала ночью и потихоньку вошла в дом. И зачем? Ответ может быть только одним: она приехала, чтобы уединиться с Кореневым. Значит, все-таки ревность, и Андрей ваш совсем не такой порядочный, как вы мне тут живописали.