Кирилл все так же лежал в похожем на стоматологическое кресле. Датчики уже были сняты, и теперь он был похож на спящего человека. Красивое волевое лицо, подбородок с крохотной ямочкой, что так нравится женщинам.

– У него веки дрожат! – вдруг сказал Даруев и даже показал рукой.

– Это ничего! – быстро ответил доктор. – Пробуждается. Я же вам говорил.

И едва он успел это сказать, Кирилл открыл глаза. Он сидел несколько мгновений без движения и смотрел в одну, только ему известную точку, не мигая, и вдруг – взмах ресниц, он повернул голову и увидел стоящих перед ним людей.

Доктор наклонился над Кириллом:

– Как вы себя чувствуете?

– Хорошо, – ответил Кирилл.

– Голова болит?

– Нет.

– Какие-нибудь неприятные ощущения?

– Нет.

Даруев отстранил доктора и заглянул Кириллу в глаза.

– Назовите себя, – попросил он, произнося медленно и отчетливо. – Фамилия. Имя. Отчество.

– Рябов Дмитрий Николаевич.

Даруев при этом судорожно и радостно вздохнул.

– Очень хорошо, – сказал он. – Ваше воинское звание?

– Лейтенант.

– Где вы служите?

– В спецкоманде Комитета государственной безопасности СССР.

Даруев быстро взглянул на доктора. Тот поморщился и недовольно произнес:

– Я не мог предусмотреть всего!

– Должны были предусмотреть! – жестко сказал Даруев. – Особенно – такое!

Опять обернулся к Кириллу-Рябову.

– Меня вы знаете?

– Да, товарищ полковник.

– Как моя фамилия?

– Даруев.

Даруев распрямился и с облегчением вздохнул.

Рябов поднялся из кресла сам, без посторонней помощи, повел плечами, будто они у него затекли.

– Все нормально? – осведомился доктор.

– Да.

Рябов вышел из кабинета, увлекаемый Даруевым. Даруев, прежде чем выйти, обернул к доктору свое недовольное лицо и произнес с сарказмом:

– Комитет государственной безопасности СССР!

Эта фраза его самого так обескуражила, что он даже покачал головой.

– Надо же, а? И вы просмотрели?

– Я это исправлю! – сказал доктор с готовностью. – Поработаю с ним еще!

Даруев уже успел присмотреться к Кириллу, и сейчас, после происшедших с этим человеком метаморфоз, видел проступающие сквозь знакомый облик изменения. То же лицо, те же черты, но глаза другие, в них будто какая-то отстраненность и еще что-то, чему Даруев не мог дать определения. И само лицо стало жестче, рельефнее. Волевое лицо. Рябов сидел в кресле, но не вальяжно – у Даруева, когда он на этого человека смотрел, было такое чувство, что тот не расслабляется ни на минуту, готов в мгновение оказаться на ногах.

– Побеседуем? – предложил Даруев.

Рябов не ответил, смотрел спокойно-выжидательно. Спрашивайте, говорили его глаза, у меня нет тайн.

Даруев положил перед собой личное дело Рябова – это была его шпаргалка.

– Итак, вы – лейтенант Рябов Дмитрий Николаевич.

Подтверждения не требовалось, и Рябов ничего не ответил, даже не кивнул.

– Какую школу вы заканчивали?

– Сто седьмую.

– В Москве?

– Да.

– Что было потом?

– Армия.

– Какие войска?

– Ракетные.

– Где проходили службу?

– Под Челябинском.

Рябов отвечал четко и с готовностью.

– Дальше, пожалуйста.

– После армии был направлен в Минскую школу КГБ, по окончании которой обучался в Подмосковье на спецкурсах «Вспышка».

– Ваш профиль?

– Акции первого уровня сложности.

– Как называлось ваше подразделение?

– Спецкоманда Комитета государственной безопасности СССР.

Даруев поморщился и сделал пометку в лежащем перед ним блокноте.

– Вы участвовали в акциях?

– Нет, – ответил Рябов.

– Ни в одной?

– Так точно!

– Чем вы занимались по окончании курсов «Вспышка»?

Возникла пауза – первая за время их беседы, Рябов по-прежнему сохранял невозмутимость на лице, но в глазах появилась растерянность, и Даруев это уловил. Он знал причину растерянности, но вида не подал, сказал жестко и требовательно: