Днем, отправившись, как Гаврош, на улицу, чтобы вновь попробовать подзаработать, он неожиданно вышел к церкви. Потянув за ручку массивную дверь, вошел в храм.

— О прощении грехов наших, о даровании благодати по-мо-о-о-лимся-я-я! — словно ударил его густой бас дьякона.

Наверное, в каждом человеке глубоко сидит невысказанное желание покаяться, развеять страхи и сомнения, услышать слова утешения и прощения.

Терпеливо дождавшись конца службы, Юрка попросил одетую в темное старушку, собиравшую огарки свечей, позвать священника. Тот вскоре вышел — молодой, рослый, с ухоженной окладистой бородой на румяном лице. Услышав о желании исповедаться, он согласно кивнул и поставил Юрку на колени перед большой иконой, накрыв его голову концом своей блестящей вышитой накидки.

Сбиваясь и по уже укоренившейся привычке о многом не договаривая, Юрка начал рассказывать, не слушая задаваемых священником вопросов. Видимо, поняв его состояние, священник замолк. Потом ласково коснулся его плеча:

— Встаньте. Послушайте меня. Есть грех перед Богом и грех перед людьми, власть предержащими…

— Так пусть Бог поможет, если уж проклял нас разумом! — перебил Фомин, пытливо вглядываясь в лицо священника.

— Простит Бог и этот грех, — перекрестился батюшка и наложил крестное знамение на Фомина. — Не богохульствуй! Выслушай не перебивая, как я тебя слушал. Можно облегчить груз твоей души, отпустить грех перед Всевышним, молить Владыку небесного о даровании спасения души, а остальное — дела мирские, не духовные, дела светские, не Церкви… Мой совет — покайся перед властями.

Пробормотав слова благодарности, Юрка вышел из храма. Засунув руки в карманы, зашагал куда глаза глядят, бесцельно плутая по улицам. И священник не может ему помочь!

Мелькнула мысль зайти в райком. И Юрка пошел…

Секретарша в приемной занималась маникюром. Заметив движение Фомина к двери кабинета первого секретаря, не прерывая своего занятия, она буднично сообщила:

— Не будет сегодня… Вы по какому вопросу?

— По милицейскому, — буркнул Фомин.

— Второй этаж, двести третья комната. Спросите Сережу.

Юрка пошел на второй этаж. Сережа — полный, круглый, пучеглазый мужчина лет тридцати, встретил его радушно:

— Ко мне? Как тебя звать? В комсомоле все на ты. Юра? Очень хорошо, меня Сергей. Можно просто Серега. Что у тебя? Комсомольский оперотряд организуете?

— Я ничего не организую, — Фомин опустился на стул. — Я был получателем.

— Очень хорошо! — бодро отозвался Серега. — А чего получал? — и он весело засмеялся.

— Деньги! — начал злиться Юрка.

— И много получил? — заговорщически подмигнул Серега.

— Много, больше тысячи рублей. И еще продукты.

— Дефицитные? — опять подмигнул Серега.

— Слушай, я серьезно говорю, — набычился Фомин. — Теперь как жить дальше, не знаю. Из армии недавно пришел, весной, — начал рассказывать Юрка. — Потом подрядился объявления клеить…

— На стройку хочешь поехать? — перебил Серега. — Где живешь, в общаге?

— У знакомой живу, а прописан на Таганке.

— Э-э… Не наш район. — Серега выдвинул ящик стола и выудил оттуда потрепанный телефонный справочник. — Сейчас мы в твой райкомчик звякнем, подойдешь, ребята помогут устроиться. Взносы когда последний раз платил?

— Ты, я вижу, уже устроился, — встал Фомин. — Будь здоров, комсомолец! — и вышел, хлопнув дверью.

— Дурак какой-то, — бросив обратно в ящик телефонный справочник, пожал плечами Серега. — Ходят всякие шизики…

После тишины райкома улица оглушила шумом автомобилей. Влившись в поток по летнему пестро одетых людей, Юрка направился к дому Светланы. Честно говоря, инструктор райкома комсомола по сравнению с попом проигрывает. Священник себе цену знает, не панибратствует, но и не отказывает во внимании, по-своему пытаясь понять и объяснить, что делать дальше. Убежденности в правоте и полезности своего дела у него, чувствуется, больше. Не заорганизованный он, к другому священнику не подумал послать, расспросив о прописке.

На глаза попалась знакомая вывеска «Вино». Фомин пересчитал деньги, оставленные ему для закупки продуктов, и встал в очередь. Разве он не человек, не имеет права выпить?

Когда вернулась с работы Светлана, бутылка была наполовину пуста. Юрка ждал от любимой упреков, осуждения, боясь самому себе сознаться в желании затеять хотя бы маленький скандал, позволяющий наконец выяснить, что она решила делать дальше. Ее молчание угнетало, выводило из себя, заставляло мучиться целыми днями, пока Светлана отсутствовала. Почему, ну почему не слышит ни слова упрека, почему она делает вид, что все по-прежнему.

Светлана села напротив него, отставила в сторону недопитую бутылку, посмотрела в глаза. Он не выдержал и отвернулся.

— Стыдно? — она протянула руку и повернула его лицо к себе. — Мучаешься?

— Ну, если и мучаюсь?

— Вставай! — она решительно поднялась и взяла его за плечо. — Пошли. В милицию! Расскажешь там все. Хватит жить в вечном страхе. Что будет, то и будет.

— А если меня посадят? — Юрке стало жалко себя, не хотелось никуда идти, говорить о себе чужим, незнакомым людям. — Может, завтра сходим, а?