– Что тут происходит? – важно спросила она.

– Всего лишь небольшое недоразумение, – поспешил ответить мистер Пелфред.

– Эта покупательница меня оскорбила, – мисс П. Уолш ткнула пальцем в сторону Мэй Сун, а та стояла гордо и неприступно, как бы взирая на ссору между своими собственными служанками.

– Что случилось, дорогая? – переспросила суровая женщина. – Расскажи подробно, что произошло.

– Я заворачивала для нее этот чудной пиджачок, и тут она заявила, чтобы я прикусила язык, или еще что-то в этом роде. Изображала из себя аристократку, и просто наклала на меня. Просто взяла и наклала.

Суровая женщина с ненавистью посмотрела на мистера Пелфреда.

– Мы не собираемся мириться с этим, мистер Пелфред, – заявила она. – Она вовсе не обязана обслуживать этого клиента, а если вы ее заставите, то весь коллектив объявит забастовку. Мы не намерены идти ни на какие уступки.

Мистер Пелфред беспомощно всплеснул руками.

– Хорошо, хорошо. Я сам все упакую.

– Нет, нельзя, – заявила суровая женщина. – Вы не член профсоюза.

– Фашистская свинья, – холодно изрекла Мэй Сун. – Трудящиеся массы скоро поймут всю гнусность вашей эксплуатации и порвут сковывающие их цепи.

– А ты, цветочек лотоса, – обратилась к ней суровая женщина, – заткни свой гребаный ротик, забери свой гребаный пиджачок, и убирайся через гребаную дверь вместе со своим сексапильным дружочком, а не то вылетишь через гребаное окно. А если твоему дружочку это не по душе, то и он вылетит вместе с тобой.

Римо поднял руки:

– Я любовник, а не боец.

– Да уж, плейбойчик, это у тебя на лице написано, – сказала суровая женщина.

Мэй Сун с недоумением посмотрела на Римо.

– Ты что, собираешься позволить всем этим гадинам так меня оскорблять?

– Да, – коротко ответил Римо. Золотистое лицо Мэй Сун окрасилось розовой краской, и, с трудом взяв себя в руки, она сказала ледяным тоном:

– Ладно, пошли. Забери китель и платья.

– Возьми половину.

– Ты возьмешь китель, – приказала Мэй Сун.

– Ладно, – согласился Римо и скорбно взглянул на мисс П. Уолш. – У меня к вам большая просьба, не откажите в любезности. Нам далеко идти, и если бы вы могли положить этот пиджак в какую-нибудь коробку или что-то в этом роде, я был бы вам крайне признателен. Все что угодно – коробка, пакет, все сгодится,

– Да-да, конечно, – с готовностью отозвалась мисс П. Уолш. – Ой, смотрите-ка, кажется, дождь собирается. Я заверну его в два слоя бумага. У нас на складе есть специальная бумага, пропитанная особым химическим составом. Так что ваш пиджак не промокнет.

Продавщица ушла за особой оберточной бумагой, мистер Пелфред мелко-мелко засеменил обратно на свое рабочее место, суровая женщина все с тем же важным видом вернулась в контору, и тогда Мэй Сун снова обратилась к Римо:

– Нечего было так пресмыкаться перед ней.

А по пути в гостиницу она добавила:

– В вашей стране совсем не осталось добродетели.

Но уже в вестибюле гостиницы она немного оттаяла, а когда они поднялись к себе в номер, где Чиун восседал верхом на своем сундуке, она уже вся просто булькала от восторга и с воодушевлением щебетала, как здорово, что наконец-то она увидит замечательную школу каратэ, о которой так много слышала, и как все это интересно!

Римо незаметно для нее подмигнул Чиуну и сказал ему:

– Пошли, мы снова отправляемся в китайский квартал. Полюбуемся на искусство каратэ.

А девушку он спросил:

– Хочешь поесть?

– Нет, – отказалась она. – Я поем после школы каратэ.

Она не сказала «мы», отметил Римо про себя. Вероятно, она думает, что к обеду избавится от его общества.

– Сэр, я вынужден предупредить вас, что, может быть, у вас больше не будет возможности полагаться на нас в этом деле.

Смит уже миновал стадию душевного напряжения, и теперь его голос был так же спокоен, как и залив Лонг-Айленд за его окнами – ровная поверхность воды, спокойная без обычных волн и даже ряби.

Все было кончено. Смит принял решение, продиктованное складом его характера – того самого характера, за который покойный президент когда-то избрал его для исполнения этого задания, хотя Смит и не хотел его на себя брать; того самого характера, который начал складываться в далекой юности, в незапамятные времена; того самого характера, который говорил Харолду В. Смиту, что долг есть долг, и его надо исполнять, не думая о собственном благополучии.

И вот все это кончится его смертью. Римо позвонит. Смит через него передаст Чиуну приказ возвращаться в Фолкрофт. Чиун убьет Римо и вернется в родную деревню Синанджу, в чем ему поможет Центральное Разведывательное Управление.