Телерепортеры мгновенно, словно единый, похожий на ящерицу в предвкушении добычи организм, обратили внимание на Дэнс. Развернули камеры.

Женщина из социальной службы обернулась к Роберту Харперу. Тот хотел возразить Дэнс, однако перед объективами камер, видимо, решил: лучше не светиться, чем создать о себе дурное впечатление. Он лишь согласно кивнул.

Улыбнувшись Уэсу и Мэгги, Дэнс спрятала наручники в чехол и повела детей к машине.

— Все будет хорошо, не волнуйтесь. Мама разберется. — Она заперла дверь и быстрым шагом прошла мимо социального работника. Та смотрела на Дэнс спокойно, с вызовом.

Мать Дэнс тем временем усаживали на заднее сиденье патрульной машины.

— Родная моя! — воскликнула Иди Дэнс.

— Мам, это…

— С арестованными разговаривать запрещено, — перебил ее Харпер.

Дэнс вихрем развернулась к прокурору, который был одного с ней роста.

— Хватит игр. Что все это значит?

— Вашу мать везут в окружную тюрьму, позднее будет назначено слушание. Ваша мать арестована, права ей зачитаны. Объяснять что-либо вам я не обязан.

Камеры репортеров продолжали снимать происходящее, не упуская ни секунды драмы.

Иди Дэнс выкрикнула:

— Они говорят, что я убила Хуана Миллара!

— Прошу молчать, миссис Дэнс.

— Значит, оценка нагрузки, да?! — злобно проговорила Дэнс. — Придумали же прикрытие!

Харпер не ответил.

Зазвонил сотовый, и Дэнс отошла в сторонку, чтобы ответить.

— Да, пап?

— Кэти, я дома. Тут у нас полиция штата. Все перерыли. Миссис Кенсингтон, соседка, говорит, они забрали две коробки с вещами.

— Пап, маму арестовали…

— Что?!

— Ее обвиняют в убийстве Хуана Миллара.

— О, Кэти…

— Я отвезу детей к Мартин, потом встретимся с тобой в здании суда в Салинасе. Там назначат сумму залога.

— Да, конечно. Я… я просто не знаю, что делать, дорогая. — Голос отца надломился; Дэнс будто ножом по сердцу резанули. Так больно слышать беспомощность в голосе обычно невозмутимого Стюарта Дэнса.

— Разберемся, пап, — как можно уверенней пообещала Дэнс, чувствуя себя почти такой же беспомощной. — Давай, до связи.

Дэнс нажала «отбой».

— Мам, — позвала она, глядя на мрачное лицо Иди сквозь стекло. — Все образуется. Увидимся в суде.

— Агент Дэнс, — строго произнес обвинитель. — Не хотелось бы напоминать дважды: с арестованными разговаривать запрещено.

Дэнс Харпера как будто не слышала.

— Никому не говори ни слова, — предупредила она мать.

— Вы ведь не собираетесь препятствовать нашей работе? — жестко спросил Харпер.

Дэнс обернулась и с вызовом посмотрела на него. Затем — на патрульных, с одним из которых когда-то работала. Полицейский отвел взгляд. Что ж, на этот раз Харпер победил.

Развернувшись, Дэнс пошла к своей машине. По пути она обратилась к женщине из социальной службы.

— У моих детей есть сотовые телефоны, — произнесла Дэнс, подойдя к афроамериканке почти вплотную. — Я у них под вторым номером в списке быстрого набора, сразу после Службы спасения. Голову даю на отсечение, что дети объяснили вам, кем я работаю. Так какого хрена вы не связались со мной?!

Удивленно моргнув, женщина попятилась.

— Вы не имеете права так со мной разговаривать.

— Какого хрена вы не связались со мной?

— Я следовала процедуре.

— Согласно процедуре ваша основная обязанность — обеспечить благополучие ребенка. В подобных обстоятельствах надо извещать родителей или опекуна.

— Я просто делала то, что мне говорили.

— Сколько вы на этой работе?

— Не ваше дело.

— Ну так я отвечу, мисс: либо недостаточно долго, либо слишком долго.

— Не имеете права…

Однако Дэнс уже не слушала ее. Агент села в машину и надавила на педаль газа (подъехав к больнице, мотор она не заглушила).

— Мам, — прохныкала Мэгги, отчего сердце Дэнс чуть не разорвалось. — Что с бабулей?

Врать детям Дэнс не собиралась. Она по опыту знала: со страхом и болью лучше бороться, чем отрицать или не признавать их. Но как же трудно сейчас говорить уверенно и без паники!

— Бабушку отвезут к судье, и будем надеяться, что скоро отпустят. Потом разберемся, в чем дело.