Шрифт:
656 *
Солнце всходит и заходит, А в тюрьме моей темно. Дни и ночи часовые, Да э-эх! Стерегут мое окно. Как хотите стерегите, Я и так не убегу, Мне и хочется на волю, Да э-эх! Цепь порвать я не могу. Ах! вы цепи, мои цепи, Вы железны сторожа! Не сорвать мне, не порвать вас, Да э-эх! Истомилась вся душа. Солнца луч уж не заглянет, Птиц не слышны голоса, Как цветок и сердце вянет, Да э-эх! Не глядели бы глаза! <1880-е годы> 657. Колечко *
Потеряла я колечко, потеряла я любовь, А по этом по колечке буду плакать день и ночь. Где девался тот цветочек, что долину украшал, Где мой миленький дружочек, что словами обольщал? Обольстил милый словами, он уверил навсегда: «Не плачь, девица, слезами, — будешь вечно ты моя». Мил уехал и оставил мне малютку на руках, Как взгляну я на малютку, так слезами и зальюсь: Чрез тебя, моя малютка, пойду в море утоплюсь. А тебя, мой злой мучитель, я навеки прокляну. Долго русою косою трепетала по волне, Правой рученькой махала — прощай, миленький, прощай! Ни на что так не взирала, как на этот темный бор. Ни о ком так не страдала, как о миленьком своем. <1893> 658. Байкал *
Грозно и пенясь, катаются волны. Сердится гневом объятый, широкий Байкал. Зги не видать. От сверкающей молньи Бедный бродяга запрятался в страхе меж скал. Чайки в смятеньи и с криком несутся, А ели как в страхе дрожат. Грозно и пенясь, катаются волны, Сердится гневом объятый, широкий Байкал. Чудится в буре мне голос знакомый, Будто мне что-то давнишнее хочет сказать. Тень надвигается, бурей несомая, Сколько уж лет он пощады не хочет мне дать! Буря, несися! Бушуй, непогода! Не вас я так крепко страшусь. Тень надвигается, бурей несомая, Гонится всюду за мной, лишь я не боюсь! Вторая половина XIX века 659 *
Глухой неведомой тайгою, Сибирской дальней стороной, Бежал бродяга с Сахалина Звериной узкою тропой. Шумит, бушует непогода, Далек, далек бродяге путь. Укрой тайга его глухая — Бродяга хочет отдохнуть. Там далеко за темным бором Оставил родину свою, Оставил мать свою родную, Детей, любимую жену. «Умру, в чужой земле зароют, Заплачет маменька моя, Жена найдет себе другого, А мать сыночка никогда». Вторая половина XIX века 660 *
Вот мчится тройка почтовая По Волге-матушке зимой, Ямщик, уныло напевая, Качает буйной головой. «О чем задумался, детина? — Седок приветливо спросил.— Какая на сердце кручина, Скажи, тебя кто огорчил?» — «Ах, барин, барин, добрый барин, Уж скоро год, как я люблю, А нехристь-староста, татарин, Меня журит, а я терплю. Ах, барин, барин, скоро святки, А ей не быть уже моей, Богатый выбрал, да постылый — Ей не видать отрадных дней…» Ямщик умолк и кнут ременный С досадой за пояс заткнул. «Родные, стой! Неугомонны! — Сказал, сам горестно вздохнул.— По мне лошадушки взгрустнутся, Расставшись, борзые, со мной, А мне уж больше не промчаться По Волге-матушке зимой!» <1901> 661. Дремлют плакучие ивы *