Шрифт:
—Наверное, — кивнула Динка. Выудила из коробки альбом с рисунками, раскрыла его и восхищенно прошептала: — Как красиво…
Тамара заволновалась. Даже от порога заметно, как сильно побледнела Софья Ильинична. Судорожно сглотнула, однако справилась с собой и почти спокойно сказала:
—Риточка любила рисовать.
—Я тоже люблю, но…— Динка тяжело вздохнула и неохотно призналась: — У меня так красиво не получается.
—Еще научишься. Не расстраивайся. Ты же помладше.
—Ага. Я постараюсь. У меня дома и краски есть. Акварельные. И кисточка. Тоненькая-тоненькая. Мама сказала — беличья. Жаль, я с собой не взяла. А то бы я тебе нарисовала картинку. На память.
Софья Ильинична улыбнулась. Динка положила альбом, подбежала к окну и ткнула пальцем в стекло.
—Мне твой двор нравится. Я никогда таких не видела. Я бы его нарисовала.
Софья Ильинична тоже попыталась встать. Тамара разгневанно посмотрела на племянницу — разбередила раны, негодница!— и бросилась помогать.
—Ничего-ничего, — пробормотала Софья Ильинична, тяжело опираясь на ее руку, — я как-нибудь сама…
—А мне приятно помочь, — весело заявила Тамара и украдкой показала Динке кулак.
Динка ответила удивленным взглядом. Голубые глаза смотрелись совершенно прозрачными и невинными.
Из-под стола вылез сонный Крыс. Зевнул и преданно замел хвостом.
Тамара беспомощно пожала плечами и поинтересовалась у Софьи Ильиничны, может ли она сейчас занять ванну. Надолго. На час, например. Полежит в горячей воде с книжкой, почитает. Расслабится немного и забудет о мерзкой погоде.
Софья Ильинична с улыбкой заметила, что тоже очень любить почитать в ванной. Как и Верочка.
«Верочка» прозвучало ласково. Тамара не сразу поняла, что Верочка — это Вера Антоновна. И хмыкнула про себя: невозможно представить суровую домработницу в воде с книжкой.
Это же не человек! Сухарь. Причем заплесневелый.
Ванна в ее полном распоряжении — заверила Тамару Софья Ильинична.
Почему нет? Руки помыть или умыться, если кому потребуется, можно и на кухне. И до ужина полно времени. Так что пусть Тамара со спокойной совестью купается, а они с Диночкой пока…
Тамара вздрогнула и сурово уставилась на «Диночку». Потом на бультерьера.
Племянница негодующе фыркнула и заявила:
—Я себя прекрасно веду, правда, Софи?
Софья Ильинична рассмеялась и кивнула. Крыс жалобно заскулил. Софья Ильинична осторожно погладила его по голове и успокаивающе сказала:
—Ты тоже умница, я свидетельствую.
Тамара набирала воду и пыталась решить на какой из книг остановиться. Она пожадничала и к Гоголю присовокупила томик Цветаевой.
Будь тут музыка, проблема выбора не стояла бы. Тамара любила Цветаеву. Как и Лелька.
Тамаре временами казалось: они очень похожи, жившая в прошлом веке поэтесса с трудной судьбой и ее взбалмошная старшая сестра. Обе не от мира сего.
Тамара бросила под струю горячей воды фиолетовый шарик и мечтательно пробормотала:
—Нежный призрак, Рыцарь без укоризны Кем ты призван В мою молодую жизнь…Она даже зажмурилась, до того ясно увидела перед собой знакомое смуглое лицо. Квадратный подбородок с симпатичной ямочкой по центру, хрящеватый нос с горбинкой и тонко вырезанными ноздрями, тяжелые темные волосы.
Полные губы кривились в насмешливой улыбке, прозрачные зеленые глаза смотрели понимающе — сколько раз это лицо виделось ей в отрочестве и лишало сна!
Но при чем здесь Электрон?!
Не при чем.
На кой черт он встретился ей именно сейчас, так поздно?!
Тамара давно о нем забыла. У нее есть Лешка Сазонов. Положительный до зубовного скрежета, благополучный Лешка. К чему возвращаться к детским мечтам?
Тамара брызнула на себя водой, размазала ее по пылающим щекам и прошептала:
—Милый призрак! Я знаю, что все мне снится. Сделай милость: Аминь, аминь, рассыпься! Аминь.Тамаре вдруг подумалось, что каждый рано или поздно сталкивается со своими юношескими мечтами в реальности. Как она. Или когда-то Марина Цветаева. И вряд ли радуется.
Поздно! Слишком поздно. Пусть лучше сны остаются снами.
Дверная ручка дернулась. Тамара несколько раздраженно крикнула:
—Занято!
И нахмурилась, услышав скрипучий голос Веры Антоновны: