– Ритка! – прикрикнула на нее костюмерша, уже нарочно тыкая булавкой в бок.

– Ну тогда ни пуха… – хмыкнула Лена, оглядывая Ритку несколько высокомерно.

Дает понять, что с ней никому не равняться! Ритка аж губу прикусила, чтоб немедленно не нахамить. Ничего, поглядим через пару месяцев, когда Лена станет круглой и толстой, а Ритка заберет все ее партии и всех ее поклонников!

– К черту! – нервно буркнула она в ответ на пожелание.

– Надо же! – восхитилась костюмерша, вгоняя в пачку очередную булавку. – Ритка хоть кому-то доброе слово сказала!

– Я чего пришла… – сказала Лена, снуя по костюмерной и теребя то завязку от валяющихся на столике пуантов, то хватая и тут же бросая случайно подвернувшуюся под руку фотографию – словно вдруг сильно занервничала. – Тебя Зоя Павловна на сцену зовет! Вроде бы хочет с тобой по первому адажио пройтись!

– Перед спектаклем? – растерялась Ритка. – Там же сейчас декорации ставить будут! Да я и так справлюсь, честное слово!

– Ритка! – Из груди костюмерши уже привычно вырвался очередной грозный вопль. – Задолбала совсем! Сказано тебе идти, значит, иди! Я тебя честно предупреждаю, если ты опять с Зоей поссоришься и мне снова придется на Настю костюм переделывать – тебе лучше из нашего театра драпать со всех твоих длинных ног! Потому как я тебе такие костюмы шить стану, что ты… – Она на миг задумалась, сочиняя чего пострашнее, и выпалила: – Даже канделябр станцевать не сможешь!

– Да чего взъелись-то, иду я, уже иду! – пробормотала Ритка и принялась торопливо шнуровать пуанты.

Лена Матвейчук кивнула и тихо выскользнула за дверь. Остановилась в коридоре… и принялась торопливо набирать номер на мобильном. Если б кто сейчас увидел выражение ее лица, то, скорее всего, просто не узнал всегда приветливую и добродушную первую приму театра. Глаза Лены сузились, как у китайцев, к которым она уже никогда не поедет на гастроли, а зубы скалились, точно у хорька, так что взгляд невольно начинал искать пятна крови и перья растерзанной курицы. Но полутемный коридор у гримерок был пуст.

На другом конце театра, в крохотной буфетной у Зои Павловны, запиликал телефон, объявляя о пришедшей эсэмэске. Хореограф поглядела недовольно. День выдался безумный, а самое страшное – спектакль – еще только впереди. Имеет она право на чашку кофе? Но похоже, телефон считал, что не имеет – он дилинькнул снова. И снова, заглатывая одну эсэмэску за другой.

– Кому там не терпится? – тоном, гарантирующим нетерпеливым неприятности, пробормотала Зоя Павловна и наконец нажала кнопку. Появившийся на экране текст заставил ее приподнять брови и недоуменно пожать плечами.

– Ребята… – негромко окликнула она сидящих в кафе. – А где Милочка, не знаете?

– Помреж? – невесть зачем переспросил Кумарчик – точно у них в театре был другой помреж, кроме Милочки. – У себя в режиссерской, наверное…

– Наверное я и сама знаю. Мне нужно точно! – огрызнулась хореограф. – А Александр Арнольдович где? Только без «наверное»!

– А без «наверное» я не знаю, наверное, у себя! – растерялся Кумарчик.

– Наверное… – передразнила Зоя Павловна и, ворча, поднялась. – Сама не сделаю – никто не сделает, ну что за народ, даже кофе попить не дадут…

Выходя, она услышала, как у Кумарчика и Димки одновременно тенькнули мобилки…

Ритка торопливо бежала по коридорам к сцене. Чего Зое вздумалось перед самым спектаклем репетицию устраивать – для самоуспокоения, что ли? Целый день с Настькой, заразой, репетировала, теперь решила Ритку хоть чуток погонять? Чтоб в случае провала с чистой совестью свалить все на Ритку – дескать, я ее готовила, а она, кривая-безногая, станцевать не смогла? Ну почему вокруг сплошные сволочи? Разве она много просит в жизни? Чтоб просто все вокруг делалось так, как она хочет! Неужели сложно?

Кулисы были погружены в тишину – как всегда в тот краткий час перед спектаклем, когда репетирующие артисты со сцены уже убрались, а монтажеры и осветители еще не появились. Вокруг царила тьма, какая бывает только на театральной сцене, тьма, позволяющая снующим во мраке невидимым фигурам в мгновение ока менять декорации, пока потерянные во мраке зрители с любопытством прислушиваются к стремительным шорохам и ждут, когда вновь вспыхнет свет.

– Зоя Павловна! – голосом сладким, как мед, пропела Ритка. – Я пришла. Как вы велели…

Ну давайте уже по-быстрому пару антраша, пару грозных взоров, пару «Смотри у меня, Ритка!». Пока монтажеры не приперлись – а то уронят очередной софит на голову, и привет, никакой Одетты-Одиллии!

– Зоя Павловна? Вы тут? – позвала в темноту Ритка.

На сцене зашуршало. Туда идти, что ли? Прищурившись, Ритка вглядывалась во мрак. Не, окончательно сбрендила хореографичка – при выключенном свете по сцене шарится! Она давно это подозревала – еще со вчерашнего дня! Только чокнутая могла променять ее, Ритку, на снулую рыбу Настю!