«Это не пони, а лошадь», — мысленно твержу я.

— Кабилл-ушти убили моих родителей. Я не собираюсь позорить их память, скача на одной из водяных лошадей.

Малверн не улыбается, но его брови поднимаются вверх, как будто он обдумывает мои слова.

— Что ж, причина достойная. А это не потому, что никто не дал тебе шанса обзавестись кабилл-ушти?

— Шанс у меня был, — огрызаюсь я. — Но я предпочла им не пользоваться.

Малверн и над этим немножко раздумывает.

— Если выиграешь — это реальные деньги.

— Знаю, — коротко бросаю я.

— И ты действительно ожидаешь, что я отложу выселение, поверив в то, что ты и тот островной пони пересечете линию финиша раньше всех остальных?

Я смотрю на его дурацкую чашку с дурацким чаем в ней. Разве обычный чай не хорош сам по себе? Кто вообще пьет чай с маслом и солью? Никто, кроме скучающих стариков, которые переставляют фигуры на своих островах, как на шахматной доске.

— Думаю, вам любопытно будет посмотреть, что получится. И вы ведь уже ждали двенадцать месяцев.

Малверн отодвигает стул и встает. Он достает из кармана лист бумаги, разворачивает его и кладет на стол.

Это официальный документ. Я узнаю подпись Малверна на нижней части листа. И еще там подпись моего отца. Малверн говорит:

— Я совсем не щедрый человек, Кэт Конноли.

Я молчу. Мы внимательно смотрим друг на друга.

Малверн двумя пальцами подталкивает бумагу через стол ко мне.

— Покажи это своему старшему брату. Я вернусь за договором, когда ты будешь мертва.

Шон

Все они боятся.

Я сижу в лодке вполоборота, наблюдая за своим подопечным. На черной корме лодки написано белыми буквами: «Черный как море». Следом за мной плывет Фундаментал, гнедой жеребчик, обещающий много и очень много, спортивный конь, которого предполагается продать за многие сотни на материке. Один из тех жеребят, которыми, я уверен, Малверн предполагает соблазнить Джорджа Холли. Шкура Фундаментала потемнела от воды. Через каждые несколько взмахов ногами он фыркает и выплевывает воду, но не выказывает никаких признаков усталости. Лодка и лошадка медленно движутся через озеро в надежно укрытой бухте. Скалы здесь наклоняются внутрь, как будто бухту выкопал между стенами какой-то ребенок, и они отрезают почти весь ветер и почти все волны. Шум мотора отдается от утесов и возвращается ко мне.

Обычно я не стал бы радоваться такой простой тренировке во время месяца бегов. Но после странного утра с облегчением позволяю себе немного посидеть спокойно и поразмыслить над недавними событиями. Я до сих пор совершенно не представляю, о чем думает та девушка.

Я смотрю на вход в бухту. Один из наших новых работников, Дэйли, стоит там на страже. Я не могу сейчас следить за тем, не подкрадываются ли к нам кабилл-ушти, потому что меня оглушают шум мотора и громкое дыхание Фундаментала. Но эту бухту легко обезопасить; вход в нее настолько узкий, что достаточно поставить на страже одного человека, и второй может проводить тренировку. Плавание — это вполне щадящее упражнение, которое тем не менее позволяет лошадям набраться сил, поэтому дело стоит риска. В руках у Дэйли дробовик, от которого, конечно, мало проку, но у него есть еще и хорошие легкие, так что я услышу его крик и успею выгнать Фундаментала из воды.

Дэйли перебрался сюда с материка, он молодой и нервный. Но такая нервозность нравится мне больше, чем самоуверенность. Дэйли должен сейчас быть моими глазами, а мои глаза должны быть сосредоточены на узком входе в бухту.

Фундаментал плывет и плывет. Я присутствовал при его рождении, видел, как появилось на свет это существо, все состоявшее из угловатых суставов и огромных глаз. Он плывет и не смотрит на меня. Сам по себе процесс продвижения в воде за лодкой — его единственная цель.

Он сосредоточен. В нем достаточно крови кабилл-ушти, чтобы придать ему такую целеустремленность. Я должен наблюдать за ним так же внимательно, как Дэйли наблюдает за входом в бухту. Фундаментап может плыть до тех пор, пока не утонет.

Завтра Малверн захочет, чтобы я помог Мэтту с выбором лошади. Каждый год на третий день он просит меня решить этот вопрос, и каждый раз я боюсь, что он предложит посадить Мэтта на Корра.

Мне даже мысль об этом невыносима.

Фундаментал встряхивает головой, как будто ему хочется, чтобы мокрая грива отклеилась от его шеи. Я наклоняюсь, проверяя, не устает ли он. Упражнения в воде не так утомительны, как тренировка на суше, но я все равно не хочу, чтобы он выдохся; мне сказали, что завтра приедут покупатели, желающие взглянуть на него.

Я ощущаю тревогу. И не знаю толком почему. Может, из-за той девушки, нарушившей привычный ход вещей, которому я следовал много лет. Или из-за того, что Мэтт помочился в мои ботинки. Или потому, что когда мы пересекаем бухту в обратном направлении, уровень воды возле утесов кажется мне каким-то не таким. Вроде бы слишком высоким. Небо над головой яркое, по нему проплывают пухлые облачка; если шторм и собирается, то никак не сегодня.

Но я не могу успокоиться.

— Кендрик! Кендрик!