Нагиб покачал головой.

— Вот так… Сидят двое в камере и не подозревают, что оба они из «Тадамана».

«Тадаман?» — Омар никогда раньше ни о чем подобном не слышал, но он не решился рассказать об этом прямо сейчас. Сначала он хотел узнать, что это за организация.

— Откуда ты приехал? — спросил Нагиб.

— Из Луксора, — коротко ответил Омар.

— Очень хорошо. «Тадаману» везде нужны свои люди. Вот увидишь, они скоро вытащат нас отсюда.

— Ты уверен?

Нагиб кивнул.

— Не сомневаюсь. Эта бутылка — всего лишь знак. Они точно знают, где мы находимся, и хотят показать этим, чтобы мы не беспокоились.

— Показать бутылкой виски?

— Ну да. — Нагиб смущенно взглянул на пол. — В «Тадамане» знают, что я люблю больше пить виски, чем чай, понимаешь?

Омар кивнул, хотя не верил в оптимизм Нагиба. Кому под силу освободить их из британской штаб-квартиры? И вообще, как это может произойти? Прежде всего Омара волновало то, как отреагируют члены «Тадамана», когда обнаружат в камере не одного, а сразу двоих своих сторонников.

— Я тебе сначала не поверил, — снова начал Нагиб. — Подрыв новой железной дороги — это просто превосходная работа.

Омар молчал.

— Превосходная работа, — с признательностью повторил Нагиб. — Если наши люди не вызволят нас отсюда, это будет стоить тебе головы. Но ты можешь быть уверен, они вытащат нас отсюда!

— Да будет на то воля Аллаха! — проворчал Омар и, чтобы покончить с неприятной темой, спросил: — Я тебе тоже не поверил, когда ты рассказал, что просто рисовал археологические карты. Археологические карты… Не смеши меня!

Лицо Нагиба вдруг стало серьезным.

— Можешь смеяться, но только до поры до времени. Когда узнаешь, о чем идет речь, ты тут же прикусишь язык.

— Йа салам. — Омар подошел к двери и прислушался. — Все чисто, можешь говорить.

— Поклянись Аллахом всемогущим и всемилостивым, что не скажешь никому ни одного слова из того, что сейчас услышишь от меня. Иначе ты заплатишь за это жизнью.

— Клянусь Аллахом всемогущим и всемилостивым.

— Поскольку ты один из членов «Тадамана», то имеешь право знать…

Омар кивнул, и Нагиб с серьезным видом начал свой рассказ:

— В начале века в Египет приехал один британский профессор, его звали Эдвард Хартфилд, он был известным археологом. У него была слава полиглота, потому что Хартфилд говорил не только на современных языках, но и хорошо разбирался в иероглифах, иератическом и демотическом письме, иврите, хеттском, вавилонском и арамейском языках, — просто гений, которого не было еще в мире за два последних столетия. Этот Хартфилд с разрешения правительства вел поиски гробницы Имхотепа в Саккаре…

Имхотеп… При упоминании этого имени Омара словно молния поразила. У него появилось ощущение, будто ток прошел из его мозга по всему телу и на мгновение парализовал его. В его мозгу, подобно страницам книги, перелистываемым ветром, пронеслись воспоминания: оставленная в гостиничном номере записка журналиста Уильяма Карлайла с единственным словом «Имхотеп» (которое к тому же было еще дважды подчеркнуто), подробные рассказы профессора Шелли о поисках Имхотепа. Что же, ради всего святого, связывало Нагиба и Омара с этим Имхотепом? Какими путаными дорогами вела судьба в попытках объяснить необъяснимые события?

— Ты же знаешь о роли Имхотепа? — спросил Нагиб.

Омар кивнул.

— Вначале, — продолжал Нагиб, — исследования Хартфилда привлекали не больше внимания, чем работа прочих археологов. У человека этой профессии уходит почти вся жизнь, прежде чем он найдет что-нибудь стоящее, такое, чего никто не ожидает. Многие на этом и останавливаются. Но в случае с Хартфилдом все было иначе. Он сделал массу открытий, у него были такие же значительные находки, как и у Масперо, Мариетта и Петри, но, казалось, они вовсе не интересовали своенравного исследователя. По слухам, он наткнулся на гробницы III династии, но из опасения, что они могут отвлечь его от настоящих находок, исследователь вновь засыпал их. Конечно, этот факт не остался без внимания. Каирское управление древностями и полиция начали расследование, но никто не мог предъявить Харфилду обвинение в чем-либо противозаконном. А когда Картер призвал его к ответу и спросил о причинах столь странного поведения, тот ответил, что ищет гробницу Имхотепа. Этих оснований, по его мнению, было вполне достаточно.

Люди, которых нанимал Хартфилд, хорошо зарабатывали, во всяком случае, им платили больше, чем другим рабочим в стране, поэтому практически было невозможно выведать у них что-либо конкретное о деятельности профессора. Никто не хотел потерять такую работу. Со временем все же просочилась информация о причинах, заставивших Хартфилда направить все усилия на поиски гробницы Имхотепа. Точнее, было три версии. Во-первых, предполагалось, что в гробнице Имхотепа спрятан величайший в истории человечества золотой клад. Во-вторых, поговаривали, будто в гробнице Имхотепа хранились документы, заключавшие все знания человечества на тот период, в том числе знания, которые в наше время уже давно забыты и которые сулят власть над всем миром тому, кто их нашел.