Не осмеливаясь самому себе в этом признаться, художник скучал по прачке, по ее песенкам, по беглым ласкам, которыми она его одаривала, даже по ругани и по сценам, которые устраивала. И он нет-нет да и вздыхал про себя: «Если бы она только захотела!»

Поль регулярно ходил в школу, а вернувшись, занимался понемногу домом. С тех пор, как над ним не стояла неумолимая тень мачехи, мальчик находил время и сделать уроки, и помочь консьержке, которую художник попросил вести хозяйство.

Поль рос, становился маленьким мужчиной. Отец им гордился.

Промелькнули еще два месяца. Дени думал о Мели чаще, чем ему хотелось бы, и вынужден был наконец признать, что эта женщина заняла прочное место в его жизни. Однако он держался и старался не поворачивать головы, когда проходил мимо прачечной.

Мели тоже не делала первого шага, хотя и перестала распространять свои небылицы.

В конце концов Дени однажды не выдержал.

— Ах, если бы ее увидеть! — вздохнул он, но тут же спохватился. — Только не здесь! Я поклялся, что ноги ее в доме не будет, и сдержу слово.

Сделав себе эту уступку, художник решил, что мог бы возобновить свои ночные визиты в маленькую комнатку, где они так славно проводили время. Скоро и случай представился.

Пришла прачка из той же прачечной, принесла ему и Полю чистое белье. Художник стал расспрашивать о Мели, что она делает, что говорит, вспоминает ли о нем… В конце концов Дени сказал главное, что хотел:

— Я на нее больше не сержусь. А в доказательство хочу дать вам поручение…

— Какое?

— Спросите у нее, сможет ли она принять меня сегодня вечером на два слова.

— Хорошо, месье, но только есть небольшая загвоздка…

— Загвоздка?

— Мели вчера вечером уехала с одним певцом.

В первый момент Дени, казалось, не огорчился. Он даже подумал: «Ну и слава Богу! Чуть было не сделал страшную глупость!»

Однако какое-то время спустя он почувствовал, что расстроился.

Зима 1879 года была холодной. Вечера тянулись долго, и художник скучал, несмотря на присутствие ребенка.

Полю уже было двенадцать. Сильный и ловкий, он один справлялся с домашними делами. От услуг консьержки уже давно отказались. Все хозяйство сосредоточилось в руках мальчика. Он покупал, торговался, экономил, вел учет расходам не хуже любой домохозяйки, знал цены и даже ухитрялся откладывать.

Постепенно роли переменились, мужчиной в доме стал Поль. Дени никогда не умел экономить, деньги у него текли как вода, и он от души смеялся, когда сын со всей серьезностью докладывал ему об их финансовом положении, рассчитывал бюджет и подводил итоги.

— Ничего не скажешь, малыш, ты у нас хозяин! — весело соглашался художник. Он взял в привычку с необидной насмешкой называть сына «хозяин», или еще «папочка», а потом и «хозяюшка».

Комичное зрелище представлял сорокалетний мужчина, покорно выслушивающий упреки ребенка и добродушно повторяющий:

— Ну ладно, папочка, не сердись! Меня мучила жажда, вот и выпил капельку.

— Если бы я не экономил, хороши бы мы теперь были! — сердился Поль. — Послушай, отец, будь же благоразумен!

— Есть, патрон! [31] Подойди, поцелуй своего старичка Дени, он больше не провинится.

Через несколько дней все повторялось сначала, и это уже была не «капелька», а полновесный стакан.

Однажды в субботу Поль ждал отца дольше, чем обычно. В доме не было ни су, и мальчик, с утра голодный, рассчитывал на недельную получку отца. В девять часов, видя, что Дени все нет, и боясь, что он растратит деньги на выпивку с друзьями, Поль пустился на поиски. Он решил обойти всех торговцев вином, надеясь у кого-нибудь найти их верного клиента.

В первом же месте сказали, что Дени был, выпил, не присаживаясь, и ушел. То же ответили во второй, третьей и четвертой лавке. Художник везде выпивал и сразу уходил.

«Бог мой! В каком же он сейчас состоянии!» — думал Поль.

Голодный, расстроенный, полный отвращения к табаку и вину, которыми пропахли все эти забегаловки, мальчик продолжал поиски. Наконец он нашел отца, в грязном притоне играющим в карты с приятелями.

Дени, красный, потный, со всклокоченными волосами и с сигаретой на нижней губе, с треском швырял карты и бухал по столу кулаком.

— Гляди-ка! — воскликнул он. — Вот и моя хозяюшка!

— Хозяюшка? — удивился один из партнеров. — Ты что, снова женился?

— Да нет, это мой сынок, мой патрон, мой папочка! Я так его зову по дружбе, потому что ни одна баба его не стоит. Если бы вы знали, как он готовит, а как экономит… Не поверите! Эй, патрон, садись с нами и выпей чего-нибудь!

Усталый Поль покачал головой и сделал Дени знак выйти.

— Сейчас увидите, будет браниться, — хохотал Дени. — Он гораздо разумнее меня, и уж если что-нибудь вобьет себе в голову, приходится подчиняться. Послушай, папочка, — обратился он к Полю. — Еще одну партию [32] , литр сухого — и пойдем.