Стихотворения
вернуться

Хьюз Тед
Шрифт:

Теология

"Нет, змей не искушал Еву яблоком. Налицо обычное Искажение фактов. Адам съел яблоко. Ева съела Адама. Змей съел Еву. В кишечнике темно. Тем временем змей Сыто спит в раю — И с улыбкой слушает Ворчливый зов Господа".

Земля-Луна

Давным-давно жил человек, Бродил по свету И встретил полную горящую луну, Катившуюся прямо на него, Сминая камни и круша дома. Глаза закрылись, не стерпев сиянья. Он выхватил кинжал, Ударил — и ещё — всё бил и бил. Крик, вырывавшийся из ран луны, Всю землю обогнул. Луна сжималась, как пробитый дирижабль, Сжималась и сжималась — меньше — меньше, Пока не стала пустотой, Всего лишь рваным шёлковым платком, Как слёзы мокрым. Его-то человек и подобрал. И Безлунной ночью брёл, держа в руках Столь странную добычу.

Ветер

Наш дом всю ночь швыряло в бездне моря, Леса трещали, грохотали горы, Ветра топтали поле за окном, Гремели ставни, заливало стёкла; А поутру оранжевое небо Увидело, что горы не на месте; Нож ветра всё сверкал — то изумрудом, То чернотой хрусталиков безумца. К полудню я доковылял от дома До двери в угольный сарай — и видел Глазами, ветром вдавленными внутрь, Натянутый шатёр звенящих гор И дрожь полей, гримасу горизонта, Готового взорваться и исчезнуть; Под ветром уносились прочь сороки И спины галок гнулись кочергой. Наш дом звенел зелёным чудным кубком, Готовым разлететься на куски. Мы вжались в кресла у огня, сердца В комок, не в силах ни читать, ни думать, Ни говорить. Мы смотрим на огонь, А корни дома движутся, и окна Дрожат, пытаясь спрятаться внутри, И крик камней доносится с холмов.

Не бери телефонную трубку

Пластмассовый Будда издаёт боевой вопль каратиста Перед пушинками нежных слов Перед косметическим дыханием могильного камня Телефон придумала смерть он и впрямь как алтарь смерти Не молись телефону Он тащит молящихся в реальные могилы Множеством приёмов, разнообразными притворными голосами Оставайся недвижным безбожником под набожный стон телефона Не считай свой дом убежищем — дом твой телефон Не думай, что идёшь своей дорогой — ты идёшь телефонным путём Не думай, что спишь у Христа за пазухой — ты спишь в пасти телефона Не считай своё будущее своим — оно ждёт телефона Не считай свои мысли своими — они лишь игрушки телефона Не считай свои дни днями — это жрецы у жертвенного алтаря телефона Тайная полиция телефона О телефон, изыди из дома моего Ты скверный бог Иди и шепчи в другую подушку Не поднимай своей змеиной головы в моём дому Не кусай больше добрых людей О пластмассовый краб Почему твои предсказания заканчиваются всегда одинаково? Сколько тебе отстёгивают кладбища? Твоё молчание столь же мерзко Когда ты нужен, ты молчишь с озлобленностью безумного провидца Звёзды слитно шепчут в твоём дыхании Океан мировой пустоты разливается в твоей глотке Твои провода тупо звенят в пропастях Ты пластмасса, затем ты камень, разбитый почтовый ящик И ты не можешь говорить Ни ложь, ни правду — только зло Заставляет тебя дрожать от внезапной страсти увидеть чьё-то разрушение Почерневшие клеммы Смерть отбеливает своими кристаллами Ты распухаешь и скручиваешься Разеваешь рот широким зевком Будды От вопля твоего корчатся корни дома Не хватай детонатор телефона Пламя последнего дня вырвется из телефона кнутом Из телефона выпадет мёртвое тело Не бери телефонную трубку

Самый чёрный ворон (в пер. Амира Ваддах аль-Амири)

Однажды Бог в досаде на Адама покинул небеса. Тогда Адам, обидевшись на Бога, бросил Еву. Все сущее приблизилось к распаду. Когда б не Ворон: впившись в небеса и землю когтями, он соединил их снова. И человек рыдал — но божьими слезами, и Бог кровоточил, но человечьей кровью. И небо и земля скрипели в том союзе, и расползлась зловонная гангрена повсюду, воцарился ужас. Агония не становилась меньше. И человек не человек, и Бог не Бог. Агония росла, а Ворон каркнул: «То мое творенье!» И воспарил, и сам себе казался черным флагом.

В переводах Ирины Гончаровой

В тот момент

Когда дуло пистолета выдохнуло синий дымок И было поднято Словно сигарета из пепельницы А единственное лицо оставшееся в этом мире Упало безжизненным В распростертые руки увы слишком поздно И деревья сомкнулись навеки И дороги сомкнулись навеки И тело лежало на гравии Покинутого мира Среди покинутых корпусов Навек предоставленных бесконечности Ворону ничего не осталось как заняться поисками пищи.

Гимн Ворона

Огнь работает над солнцем, солнце работает над землею Месяц работает над морем, море Луна работает над землею Ветер работает над морем и работает над землею Сезоны работает над Жизнью Солнце работает над Жизнью Земля работает над Жизнью Жизнь работает над смертью Муравьиная царица работает над яйцами Людоед над своею жизнью работает непрестанно И комар кровососущий над своей работает Жизнь используя мужчин применяя женщин работает над жизнью Атом работает над пламенем, что работает над солнцем Что работает над сезонами и над ветрами И море работает над землю И мужчин и их жен они же работает над жизнью и над смертью Листья работает над жизнью и над смертью И змея работает над жизнью и над смертью И работает над и свадебный колокольчик И голодный человек Трудятся над жизнью и над смертью Не менее звезд Все есть часть странного поезда Летящего сквозь пространство с энергией всех солнц Огромное насекомое летящее на свадьбу

Любовная песня

Он любил ее и она любила его Его поцелуи поглотили все ее прошлое и будущее или попытались это сделать Ему больше ничего не хотелось Она разбила его она съела его она поглотила его Она хотела бы заглотить его целиком Так она чувствовала бы себя безопасней и уверенней навечно и во веки веков Их вскрики выпорхнули и наткнулись на портьеры Ее глаза не хотели видеть ничего отвлекающего Ее взгляды пригвоздили его руки его запястья его локти Он сжал ее так отчаянно сильно чтобы жизнь Уже не смогла отобрать ее у этого момента Он хотел чтобы будущее перестало существовать Он хотел рухнуть без сознания обвивая ее тело На краю бездны этого момента в ничто в бесконечность бытия или что-то подобное Она обнимала его так сильно Что его тело могло впечататься в ее косточки Его улыбки были мансардными окнами в сказочном дворце Куда реальный мир никогда не ступал Ее улыбки были укусами паука Поэтому он лежал неподвижно пока она не чувствовала голод Его слова были оккупационными войсками Ее смех был попытками убийства Его взоры были пулями кинжалами мести Его взгляды были привидениями в углу со страшными тайнами Его шепоты были хлыстами и ботфортами Ее поцелуи были уравновешенной писаниной адвоката Его ласки были последними зацепками изгоя Ее уловки влюбленной были скрежетом засовов Их гортанные выкрики ползли по полу Как животное волочащее огромный капкан Его обещание было уловкой хирурга Ее обещания сняло с него скальп И она могла бы сделать из него украшение и повесить себе на шею Его клятвы оторвали ее конечности Он показал ей как завязывать любовный узел Ее клятвы законсервировали его глаза в формалине И они хранились в банке в дальнем ящике ее письменного стола Их возгласы застряли в стенах Их головы раскололись и свалились в сон как две половинки Разрезанной надвое дыни но любовь невозможно остановить В их перевитом сне они обменялись руками и ногами В их снах их мозг взял мозг другого в плен Утром они проснулись и у каждого было лицо другого

Подснежник

Ныне шар земной сморщен подо льдом. Вкруг сердца мышиного, скованного сном. Ласка и ворон, как литые из латуни, Двигаются сквозь тьму мира подлунного Не в своем уме Из-за смерти других. Он преследует свою цель тоже, Отвратительную, как этой ночи звезды, Его бледный рассудок как металл тяжел.

Бой за Иерусалим

Похоже, мертвый мужчина С улыбкой Будды на устах Руки Иисуса раскинуты по сторонам Чело Мухаммеда склонено Ногами в аду Руками в небесах Спиною на земле Отправляется В место вечного упокоения В сопровождении поющего легиона Чего-то похожего на мух.