— С чем связан ваш план? — спросил Талызин.

— Не с чем, а с кем, — впервые улыбнулся Эгон, улыбка очень шла ему. — С моей женой.

— Она ваша единомышленница?

— Да. Она работает телефонисткой в порту. И кое-что знает о тамошней жизни. В порту стоит транспортное судно. Оно должно в сопровождении военных судов отправиться в Норвегию, на завод тяжелой воды.

— Когда?

— Завтра, если не будет бомбежки.

— Я вижу, бомбежек вам хватает, — произнес Талызин. — Гамбург лежит в руинах.

— Сегодня еще бог миловал, выдалась спокойная ночь. Подобное в последнее время случается редко. А на днях такое было — кошмар! Самолеты налетели днем. Бомбили что-то в порту…

— Что именно?

— Не знаю, слухи разные ходят… Жена, к счастью, в тот день не дежурила, была дома. Самолеты бомбили корабли, но и порту досталось.

— Нужно еще будет передать короткий шифр по радио…

Эгон кивнул, погасил настольную лампу, зажег крохотный ночничок. Укладываясь спать, сказал:

— Разрешите задать вам вопрос?

— Пожалуйста.

— Я не спрашиваю, кто вы, как вас зовут. Как старый подпольщик, я знаю: каждый из нас должен ведать только о том, что непосредственно относится к его участку работы. Но я хочу спросить лишь одно… — Эгон запнулся. — Впрочем, вы можете мне не отвечать…

— Спрашивайте.

— У вас было здесь задание?

— Да, — поколебавшись крохотное мгновение, ответил Талызин.

— Вы его выполнили?

— Выполнил. Точнее, буду считать выполненным, если сумею передать результат.

— Спасибо. Это единственное, что я хотел услышать, — произнес Эгон и отвернулся к стене.

Через минуту послышалось его тихое посапывание.

Талызин долго не мог уснуть. В памяти прокручивались события последних дней, насыщенных до предела. Что ждет его впереди? Какие испытания и опасности?

Вспомнилась Москва, особняк Управления на тихой улице, кабинет полковника Воронина… Что он делает сейчас? Тоже, наверное, не спит: у него ведь таких, как Талызин, десятки. И каждую операцию нужно готовить, в каждую — вложить частичку собственной души…

Вскоре матросы «Кондора» обнаружили пробоину, и работа закипела. Пока двое качали насос, остальные пытались забить дыру, из которой хлестала вода.

Отверстие кое-как заделали, теперь предстояло опорожнить трюм. Люди сменялись, насос работал непрерывно, но вода продолжала прибывать. Видимо, где-то были еще пробоины, но обнаружить их, несмотря на поиски, не удавалось. Уровень воды в трюме медленно, но верно повышался.

Матросы были в рыбацких сапогах, только один Миллер в ботинках. А эта обувь, хотя и добротная, на толстой подошве, пропускала воду.

Капитан то поднимался наверх, чтобы наблюдать за морем, то снова спускался в трюм, и каждый раз его лицо становилось все более озабоченным.

На палубе матросы по приказу Педро готовили плот: когда бросились к спасательной лодке, она оказалась изрешеченной пулями и осколками.

— Будем спасаться вплавь, — решил капитан. — Судно обречено, это ясно. Однако на плаву какое-то время оно еще продержится…

— Помпа засорилась, — сказал боцман.

— Плюньте на нее. Ступайте наверх, погрузите на плот продукты, а я пойду приготовлю наши документы. — Капитан пожевал губами и добавил: — Запомните сами и объявите всем остальным: мы — рыбаки, терпящие бедствие. С нами — человек, бежавший из немецкого концлагеря. Так сказать, жертва нацизма, — протянул капитан руку в сторону Миллера. — Он бежал, а мы его подобрали и спасли, беднягу.

— Ясно, — кивнул деловито боцман: он своего капитана привык понимать с полуслова. — А где мы его, беднягу, подобрали?

Капитан пожал плечами:

— В открытом море, где же еще? Фашистские изверги разбомбили корабли с заключенными, а вот этому счастливчику Миллеру удалось выпрыгнуть с тонущего корабля. Правда, Миллер?

— Корабли разбомбили англичане, — произнес угрюмо штурмбанфюрер.

— Скажите, какой поборник справедливости, — протянул капитан с иронией. — Но мы люди маленькие, мы в этих тонкостях не разбираемся. Пусть там, наверху, выясняют, кто кого бомбил. У рыбаков одна забота — думать об улове. Между прочим, утверждая, что вы бежали из немецкого концлагеря, я ни на йоту не погрешил против истины. Ну, так как, вы усвоили мою мысль, Миллер?

— Усвоил.

— Вы очевидец, участник и свидетель трагедии, которая разразилась в открытом море, — продолжал Педро. — Расскажете там все, как было… — Капитан сделал неопределенный жест и заключил: — Ваши достоверные показания явятся еще одной страницей в книге обвинений фашизму.

— У вас тут утонешь в два счета, — буркнул Миллер, переступив через лужу на палубе.

Капитан поиграл фонариком:

— Не ропщите, друг мой. Все-таки, что ни говори, у нас не лагерь смерти, из которого вы столь счастливо бежали, а кусочек нейтральной территории…