Еще был шанс, что мобиль свернет перед блок-постом на въезде в Нагорный район, но Шрайер спокойно проехал под запрещающий знак и остановился у сложенного из бетонных блоков бункера – прямо перед заинтересованно повернувшим дуло в его сторону «Молотком».

Шрайер подождал, пока к машине подойдет без с переносным сканером.

Шрайера без наверняка знал, но проверил тщательно, меняя настройки сканера, попросил повернуться, чтобы просканировать «балалайку». Потом перешел к Стасу.

– У него оружие, – сказал Шрайер. – Разрешено.

– Я вижу, – кивнул без. – Номер… Номер совпадает, все нормально. «Балайка»…

Без удивленно посмотрел на Стаса, потом на экран сканера.

– У меня нет «балалайки», – Стас смотрел прямо перед собой, на щель между створками ворот.

У него все нормально. Все в порядке. Ладони вспотели, между лопатками течет пот, но у Стаса – все в порядке. Он не выспался. Был трудный разговор с Сандрой…

– Я вынул «балалайку», – сказал Стас, заставив себя, наконец, повернуться к безу. – Мне нравится ходить без нее. Это преступление?

– Нет, – чуть растерянно ответил без.

Ему и в голову не приходило, что кто-то может добровольно отказаться от «балалайки».

– Все нормально, – без отступил в сторону и махнул рукой кому-то в дежурке. – Пропускай.

Створки ворот медленно разошлись, мобиль мягко тронулся с места и въехал вовнутрь Периметра. Стас зажмурился, потом скрипнул зубами, но заставил себя открыть глаза.

Самое обидное, что он не понимал, отчего это происходит. Да, он не любил выходить за пределы Гуляй-города, но чтобы вот так испугаться…

Да, испугаться.

Стас отдавал себе отчет в своих чувствах, и сейчас это был именно страх – животный, бессмысленный и пронзительный.

За окном мобиля цвели цветы, зеленела трава на газонах, работали даже автоматические поливалки, и в мелких брызгах воды безжалостное солнце превращалось в радугу.

Мобиль подъехал к высокому зданию, словно облитому сверху донизу темно-синим стеклом, и остановился.

– На выход, – улыбнувшись, скомандовал Шрайер. – В вестибюле тебя встретят. Бодрее, Стас! Все будет хорошо. Я останусь здесь и отвезу тебя обратно.

Шрайер убрал улыбку, наклонился к Стасу и зловещим шепотом добавил:

– Если тебя выпустят…

И засмеялся, довольный шуткой.

Стас вышел из мобиля, хотел изо всей силы врезать дверцей, но, вспомнив об ответственности за умышленную порчу городской собственности, прикрыл осторожно.

Поднялся по широким ступеням – входная дверь открылась автоматически. Из полумрака дохнуло прохладой, приятной, наверное, но по спине Стаса пробежал холодок.

– Вам – на пятнадцатый этаж, – сказал дежурный за пультом и указал рукой, где именно расположен лифт. – Вас там встретят. Вы только сдайте оружие.

– Не могу, – сказал Стас. – Я за него отвечаю. И гарантировал, что оно в чужие руки не попадет. У тебя – чужие руки. Или мне уйти?

Дежурный задумчиво посмотрел на Стаса. Хотя скорее всего он сейчас просматривал инструкции, касающиеся странного посетителя. Информация выводилась непосредственно на глаза. И взгляд от этого становился даже каким-то загадочным. Неподвижным, во всяком случае.

«Нанотехнологии меняют лицо человечества», – вспомнил Стас старый рекламный слоган. У него и самого наноэкран напылен на глаза, жаль, что его нельзя так же легко убрать, как «балалайку» из черепа.

– Проходите, – разрешил, наконец, дежурный. – Только я обязан вас предупредить…

Голос дежурного стал глубоким и многозначительным – живое воплощение официальности.

– В случае каких-либо ваших действий, направленных на нарушение порядка, правил или закона, оружие Службой Безопасности к вам будет применяться без предупреждения и на поражение. Подтвердите, пожалуйста, свое согласие.

– Подтверждаю, – Стас откашлялся. – В случае – на поражение и без предупреждения. Согласен.

– Проходите, – повторил дежурный. – Пятнадцатый этаж.

На пятнадцатом этаже было прохладно, солнечно и – поначалу Стас себе не поверил – пахло кофе. Наверное, даже хорошим кофе, хотя после двух лет кофейного воздержания любой, самый низкосортный кофе мог показаться райским напитком.

Правда, представить себе, что в этом шикарном кабинете могут пить низкосортный кофе, было решительно невозможно. Это казалось чем-то вроде богохульства.