– Ты уже разобрался с ними?

– Нет. Я пока ещё не смотрел. Мозги с трудом приходят в себя. Я беспомощен, как младенец…

– И мозги цепляются за самые банальные понятия, - пробормотал я, вставая (очнулся как всегда у края клетки) и медленно обходя комнату. В ответ на удивлённый взгляд объяснил: - "Беспомощен, как младенец" - фраза затверженная.

Дилан с интересом следил за мной. Сам он из клетки всё ещё не решался выходить. И вообще вёл себя неуловимо странно. Впрочем, я решил, что не до конца ещё разобрался в нём. Да какое там не разобрался!.. Он для меня до сих пор терра инкогнита - что характер, что сама личность… Пришлось напомнить ему, что без него я не смогу в деталях разглядеть помещение.

– Что-то ищешь?

– Камеры слежения. Не думаю, что они поверили в твою полную амнезию. Дилан, подойди к окну, выгляни.

– Не боишься, что те же камеры нас заметят?

– В моём-то сне? Нас - вряд ли. Тебя - да. Но ведь они этого и ждут - чтобы ты начал выходить из клетки? Так что - шагай к окну и не бойся.

Дилан встал у окна. Я помог раздвинуть шторы. Идеально стриженная лужайка, клумбы, упорядоченно растущие деревья и кусты, тоже стриженые. Всё постепенно зеленеет в лучах восходящего солнца. Но тени от посадок ещё длинные и почти чёрные. Я оказался прав. Именно это место. Пригород.

– Жаль, что нельзя тебя вытащить отсюда. Сон…

– А я думаю - наоборот, хорошо. Что я собой представляю в таком состоянии? Ничего хорошего. А так, может, вспомню что-нибудь на самом деле.

Я улыбнулся, глядя на него. Кажется, Дилана и кормить начали нормально: не такой худой, как я помнил его по старым снам. Правда, небритый. Отчего и кажется худощавым. Унылый бомж, да ещё в этой провисшей на нём хламиде, называемой рубахой. Волосы отросли, на глаза лезут. Удобно, кстати, скрывать взгляд…

– Так, ладно. Запоминай: первая камера даёт полный обзор твоей клетки, вторая направлена на столы, третья надзирает за книжным шкафом с компьютерами.

Дилан поёжился.

– А какие уголки комнаты свободны от наблюдения?

Я показал.

– Не спрячешься.

Странное перебрасывание репликами у нас получалось. Вроде говорим по делу, а как будто впустую. Я пригляделся к Дилану, который старался ходить бок о бок со мной, и наконец обратил внимание, как он двигается: движения оборваны на полпути (вот руку потянул было к раме окна, но отдёрнул), то и дело он почти незаметно вздрагивает, дёргает головой, словно его резко окликают или он что-то заметил опасное для себя.

– Дилан, с какого времени открыта клетка?

– С вечера.

– Ты ещё не выходил?

– Нет!

Теперь ясно, почему он ничего не вспомнил. Чтобы вспоминать, надо опираться на что-то. А он даже к собственным работам и к компьютеру не подошёл.

– Но сейчас-то вышел.

– Ты рядом. Рядом с тобой не боюсь!
– тоном выше обычного огрызнулся он.

Не успел я спросить, что происходит, как Дилан развернулся и пулей влетел в клетку, хлопнув за собой дверью. Подходя ближе, пока ещё только удивлённый, я уловил, как из-под его насупленных бровей полыхнули алым сощуренные глаза. Ч-чёрт… Зверь проснулся… Да ещё какой… Нет. Кажется, Дилан всё же взял себя в руки: вздохнул - и напряжённо приподнятые плечи опали.

– Что-то со мной…

– Дилан, тебе сегодня что-нибудь кололи?

– Н-не зна-а!..

Я кинулся в клетку. Он в моём сне, но в своей реальности. Если услышат его крик, мне отсюда не выбраться: сознание здесь - тело в собственной квартире…

От моего прыжка он шарахнулся. Крик оборвался. Мгновенно съёжившись, он втиснулся в угол, между топчаном и унитазом. Почти упал. Выставил скрюченные пальцы перед собой - точь-в-точь загнанный дикий зверь, пугающий преследователя. Не сбавляя шага, я приблизился и резко нагнулся. Ухватил его за грудки, собрав в горсть свободную рубаху, и поднял, несмотря на сопротивление цепляющихся за мои руки нервных пальцев.

– Дилан, успокойся… Это я, Вадим. Всё хорошо, - монотонно заговорил я.

Он мельком всмотрелся в меня безумными глазами и рванулся так, что рубаха затрещала по вороту. Пронзительный визг ударил по ушам. Я перехватил его уже двумя руками за плечи, но понял: немедленно надо что-то сделать, потому как смысла нет вот так его, визжащего, удерживать. Я приспустил его, освободив плечи и держа теперь только за рубаху. Дилан почуял слабину и чисто машинально бросился в сторону. И тогда я его встряхнул. Как встряхивают плащ от дождевых капель. Он чуть не вылетел из своей рубахи. Но растерялся так, что не воспользовался возможностью выскочить из неё снизу. Так что позволил мне снова встряхнуть его, уже крепко держа за плечи, чтобы повернуть к себе лицом. Но тело его было настолько напряжено и скрючено, что моя встряска вряд ли могла вернуть его к нормальному состоянию покоя. Он снова задёргался.

Какие-то секунды я ещё раздумывал, смогу ли утихомирить его без грубой силы. Но когда он вновь завизжал на пределе голоса… Я прижал его к себе и заткнул мокрый от выступившей пены рот ладонью. И - внезапно реальность поплыла. Нет, я не возвращался в свою квартиру. Но я вдруг сразу и отчётливо понял: одна моя рука, левая, на плече Дилана, другая, правая, сильно удерживает его скользкий рот и подбородок. Мышцы рук дрогнули. Я похолодел от бешеного, инстинктивного желания тела немедленно свернуть Дилану шею. Ведь ситуация… Положение тела… Я отдёрнул руки от бьющегося под ними тела и ударил ладонями по его ушам.