– Ну все, я пошел, покедова, Люська, – сказал Женя и, уже сделав несколько шагов к выходу из дворика, бросил через плечо: – И тебе, звезда поцелуев, пока!

– До завтра! – крикнула Люся.

Карина промолчала. При воспоминании о поцелуе на виду у всех, а точнее о том, как он ужасно завершился, к щекам прилил жар.

Подружка уселась на спинку скамейки, поставила ноги на сиденье.

– Не поверишь, что было! – без предисловий начала Люся. – Иду я, значит, с тобой встречаться, как обещала, и тут вижу – Женька! Ну мы: «привет, „привет“, „куда идешь“, короче, слово за слово, начали болтать о том, что в школе сегодня было... – подруга засмеялась. – Про тебя поговорили, как ты опозорилась, про Ромку, про Светку, в общем, обо всем. И тут он говорит: „Пошли в кафе“, ну я не дура, естественно, говорю: „Конечно, пошли“. И мы пошли, и все это время говорили-говорили.... – Люся перевела дыханье. – Каринка, он такой классный! Ты бы только видела!

– Рада, – вставила Карина.

– Ну а ты чего такая кислая? Все из-за Ромки страдаешь?!

– Вовсе я не страдаю.

Люся натянула на покрасневшие руки пушистые сиреневые перчатки и скомандовала:

– Ну, давай, рассказывай, что директор тебе сказал?

Карина поникла. В этот самый момент неожиданно зажегся фонарь и осветил ее, точно преступника на допросе.

– Сказал, что если еще раз меня поймают за курением, мои родители будут платить штраф.

– А ты?

– А что я могла... я пыталась объяснить, но он и слушать ничего не стал. Знаешь, какое письмо в дневнике моим родителям написал... страшно смотреть! А еще Алла Борисовна написала, что я урок сорвала, а потом вместо важной проверочной ЦЕЛОВАЛАСЬ! Представляешь, – Карина приподнялась с места, – целовалась с мальчиками! И во множественном числе, как будто я вообще там...

Люся протяжно вздохнула.

– Ну и ну, а что родители на замечание сказали? Я еще удивляюсь, как тебя вообще выпустили гулять!

Карина расстегнула куртку и вытащила дневник.

– Они еще не видели.

Подруга взяла дневник, открыла на нужной странице и громко ахнула.

– Меня бы убили за такое! Просто бы повесили!

– Спасибо... – Карина прикрыла глаза, – ты умеешь утешить.

Люся задумчиво склонила голову.

– А у тебя ручка есть?

– Да, а что?

– Давай!

Карина вынула из кармана маленькую серебристую ручку, которую носила с собой на всякий случай.

– Что ты собираешься делать? – забеспокоилась она, наблюдая, как подруга листает дневник.

Люся загадочно улыбнулась.

– Доверься мне.

Всякий раз, когда с ее уст слетала эта фраза, происходило что-то ужасное, но Карина даже не успела крикнуть: «Стой!», только рот открыла. Люся положила дневник на колено и расписалась там, где под черточкой значилось «Подпись родителей», а потом очень довольная собой объявила:

– Вот и все дела!

– Что ты наделала! – обрела дар речи Карина, ошалело глядя на копию маминой подписи у себя в дневнике. – Да ты... ты...

Люся недоуменно вскинула брови, посмотрела на аккуратно выведенную подпись и возмутилась:

– Ты чего бузишь, вылитая! Лучше бы спасибо сказала, выручаю тебя, а ты... – Подруга надула губы и обиженно кинула дневник ей на колени.

Карина с тихим стоном обняла дневник. В любой другой день она бы непременно попыталась тут же помириться с обидчивой Люсей, но не сегодня. Не было сил кого-то утешать, ее собственная жизнь, которая так часто казалась ей пресной, обрела вдруг очень и очень горький привкус.

– Ну, ты как хочешь, а я домой пошла, – поежилась Люся, – холодно.

– Пока, – продолжая сидеть и смотреть в одну точку, прошептала Карина.

Подружка спрыгнула со скамейки, неодобрительно посмотрела на дрожащего от холода Артемона и проворчала:

– Сама сидишь в куртке, как барыня, а у собаки уже зуб на зуб не попадает!

Упрек подействовал, Карина не могла больше мучить своего любимца, поэтому поднялась и объявила:

– Все, домой, Артемон. Домой!

– То-то же, – буркнула Люся и, ничего больше не добавив, быстро пошла к своему подъезду.

Пес радостно бежал впереди, иногда оборачиваясь, чтобы проверить, идет ли за ним хозяйка. Небо из темно-синего стало черным – с блестящими точечками звезд, а снег еще сильнее покрылся ледяной коркой. Сердце с каждым шагом сжималось, как ожидающий смерти мышонок под лапой кота.

– Мам, ты же знаешь меня, – вполголоса бормотала Карина, – я и целоваться-то не умею...

Артемон приостановился, посмотрел на нее долгим взглядом и тявкнул.

– Неубедительно, да? Знаю...

«Бедная мама... бедная-бедная я».

Они вышли на площадь, где возле нарядной елки гулял народ. Маленькие дети в разноцветных комбинезонах лепили снеговиков под присмотром взрослых, а девушки и парни постарше кидались снежками. Чуть поодаль мальчишки взрывали петарды.

В пятницу вечером на площади всегда бывало оживленно, люди, не дожидаясь субботы, начинали праздновать выходные.

«Что же делать? Как объяснить? Ну как? Срыв урока, поцелуи, курение в школьном туалете... теперь еще и липовая подпись». Карина вошла под своды арки и остановилась. От страха ее била мелкая дрожь. Родители ругались на нее очень редко, но обычно и повода не бывало, а тут...