– Маркиз, – сказал мальчик, – я видел, что вы не можете справиться с вашей лошадью, что поводья оборвались и что вы погибли, если вам не помочь. Я нисколько не рассуждал о том, что делал, и хотя вы называете мой поступок безумным, но, как видно, он вовсе не таков, если мне удалось помочь вам.

Маркиз изумился удивительному хладнокровию и непритворной скромности мальчика.

– Ты храбр! – вскричал он наконец, – храбр, как старый солдат!

– Не знаю, – возразил Рауль.

– Как? Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что не знаю, храбр ли я; я только ничего не боюсь, вот и все.

Это было тонкое различие. Услышав его, маркиз не мог удержаться от улыбки во второй раз.

– Дитя мое, – сказал он, – ты здешний?

– Разве вы никогда меня не видали, маркиз? – спросил Рауль с удивленным видом.

– Нет, не видал, по крайней мере никогда не замечал…

– Я местный.

– Как тебя зовут?

– Рауль.

– Как зовут твоего отца?

– Роже Риго.

Маркиз нахмурил брови.

– Отставной гвардейский солдат?

– Да, маркиз.

– Беден он, не так ли?

– Очень беден.

– И живет браконьерством, как говорили мне лесные сторожа, – прибавил маркиз.

– Ваши сторожа солгали! – с гордостью вскричал Рауль.

«О чем я говорю с этим ребенком? – подумал маркиз. – Сын не может и не должен обвинять отца!»

Наступила минута молчания, потом Режинальд продолжал:

– У отца твоего много детей?

– Нет, я один.

– Твой отец тебя любит?

– Не думаю.

– Стало быть, он дурно обращается с тобой?

– Иногда.

– К чему он тебя приучает?

– Ни к чему. Он научил меня только читать. Он сам больше ничего не знает, и я также.

– Хочешь ты научиться чему-нибудь другому?

– О! да!.. Но это невозможно!

– Думал ли ты когда-нибудь о будущем?

– А что такое будущее, маркиз?

– Это время еще отдаленное, в которое ты перестанешь быть ребенком и станешь взрослым мужчиной.

– Да, я часто об этом думал.

– Что же ты намерен делать, когда наступит это время?

– Как только вырасту, я определюсь в солдаты, пойду на войну, чтобы возвратиться офицером и богатым.

– Разве ты хочешь иметь деньги?..

– Очень хочу.

– Зачем?

– Затем, что отец мой твердит беспрестанно, что человеку богатому не остается ничего желать, и что тогда пользуешься всеми удовольствиями и всевозможным счастьем на свете.

Маркиз вздохнул и обратил к небу глаза, наполнившиеся слезами, потом с грустью прижал к губам медальон с волосами тех, которых он так любил и которых еще до сих пор оплакивал. Рауль приметил эту грусть и не сказал более ни слова. Маркиз де ла Транблэ продолжал:

– Дитя мое, я сам хочу отвести тебя к отцу и сказать ему, что я обязан тебе жизнью…

– Как хотите. Только, пожалуйста, постарайтесь, чтобы он не прибил меня, а то вот уже два дня, как я убежал из дома…

– Будь спокоен, он до тебя не дотронется; но скажи мне, дитя мое, зачем ты убежал от отца.

– Я боялся, чтобы он не прибил меня.

– Что же ты сделал?

– Ничего.

– Однако же гнев твоего отца против тебя должен был иметь какую-нибудь причину, я полагаю…

– Никакой. У него не было денег, но ведь я в этом не виноват… а когда у него нет денег, он всегда бьет меня. Должно быть это его утешает.

– Бедное дитя! – прошептал маркиз.

– Итак, – спросил Рауль, – мне сегодня нечего бояться?

– Нечего, – отвечал Режинальд, – и сегодня и никогда!

– Если так, – весело вскричал ребенок, – я охотно пойду с вами.

Рауль сделал несколько шагов за маркизом, который подходил к своей лошади; но вдруг его румяные щеки побледнели, кровь потекла из раны, ноги подогнулись и он упал на траву. Испуганный этим неожиданным припадком, маркиз снова принялся ухаживать за Раулем, который почти тотчас же пришел в себя и встал, говоря:

– Ну вот все и кончилось…

– Хорошо, – вскричал маркиз, – но все-таки я вижу, что ты не в состоянии дойти до дому пешком.

– Ах, нет! Я дойду как нельзя лучше… – отвечал Рауль.

– Я не позволю…

– Если вам не угодно, я останусь здесь…

– Нет…

– Но ведь вы сами сказали, что не хотите, чтобы я шел…

– Ну да… я возьму тебя к себе на лошадь. Ты не будешь бояться ехать таким образом?

– Бояться! – повторил Рауль с насмешкой. – Я сам умею ездить верхом!