Шрифт:
10
«Шеромыжник, болван, неученый холоп! Чтоб тебя в турий рог искривило! Поросенок, теленок, свинья, эфиоп, Чертов сын, неумытое рыло! Кабы только не этот мой девичий стыд, Что иного словца мне сказать не велит, Я тебя, прощелыгу, нахала, И не так бы еще обругала!»11
Испугался Поток, не на шутку струхнул: «Поскорей унести бы мне ноги!» Вдруг гремят тулумбасы; идет караул, Гонит палками встречных с дороги; Едет царь на коне, в зипуне из парчи, А кругом с топорами идут палачи, — Его милость сбираются тешить, Там кого-то рубить или вешать.12
И во гневе за меч ухватился Поток: «Что за хан на Руси своеволит?» Но вдруг слышит слова: «То земной едет бог, То отец наш казнить нас изволит!» И на улице, сколько там было толпы, Воеводы, бояре, монахи, попы, Мужики, старики и старухи — Все пред ним повалились на брюхи.13
Удивляется притче Поток молодой: «Если князь он, иль царь напоследок, Что ж метут они землю пред ним бородой? Мы честили князей, но не эдак! Да и полно, уж вправду ли я на Руси? От земного нас бога господь упаси! Нам Писанием ведено строго Признавать лишь небесного бога!»14
И пытает у встречного он молодца: «Где здесь, дядя, сбирается вече?» Но на том от испугу не видно лица: «Чур меня, — говорит, — человече!» И пустился бежать от Потока бегом; У того ж голова заходила кругом, Он на землю как сноп упадает, Лет на триста еще засыпает.15
Пробудился Поток на другой на реке, На какой? не припомнит преданье. Погуляв себе взад и вперед в холодке, Входит он во просторное зданье, Видит: судьи сидят, и торжественно тут Над преступником гласный свершается суд. Несомненны и тяжки улики, Преступленья ж довольно велики:16
Он отца отравил, пару теток убил, Взял подлогом чужое именье Да двух братьев и трех дочерей задушил — Ожидают присяжных решенья. И присяжные входят с довольным лицом: «Хоть убил, — говорят, — не виновен ни в чем!» Тут платками им слева и справа Машут барыни с криками: браво!17
И промолвил Поток: «Со присяжными суд Был обычен и нашему миру, Но когда бы такой подвернулся нам шут, В триста кун заплатил бы он виру!» А соседи, косясь на него, говорят: «Вишь, какой затесался сюда ретроград! Отсталой он, то видно по платью, Притеснять хочет меньшую братью!»18
Но Поток из их слов ничего не поймет, И в другое он здание входит; Там какой-то аптекарь, не то патриот, Пред толпою ученье проводит: Что, мол, нету души, а одна только плоть И что если и впрямь существует господь, То он только есть вид кислорода, Вся же суть в безначалье народа.19
И, увидя Потока, к нему свысока Патриот обратился сурово: «Говори, уважаешь ли ты мужика?» Но Поток вопрошает: «Какого?» «Мужика вообще, что смиреньем велик!» Но Поток говорит: «Есть мужик и мужик: Если он не пропьет урожаю, Я тогда мужика уважаю!»20
«Феодал! — закричал на него патриот, — Знай, что только в народе спасенье!» Но Поток говорит: «Я ведь тоже народ, Так за что ж для меня исключенье?» Но к нему патриот: «Ты народ, да не тот! Править Русью призван только черный народ! То по старой системе всяк равен, А по нашей лишь он полноправен!»21
Тут все подняли крик, словно дернул их бес, Угрожают Потоку бедою. Слышно: почва, гуманность, коммуна, прогресс, И что кто-то заеден средою. Меж собой вперерыв, наподобье галчат, Все об общем каком-то о деле кричат, И Потока с язвительным тоном Называют остзейским бароном.22
И подумал Поток: «Уж, господь борони, Не проснулся ли слишком я рано? Ведь вчера еще, лежа на брюхе, они Обожали московского хана, А сегодня велят мужика обожать! Мне сдается, такая потребность лежать То пред тем, то пред этим на брюхе На вчерашнем основана духе!»23
В третий входит он дом, и объял его страх: Видит, в длинной палате вонючей, Все острижены вкруг, в сюртуках и в очках, Собралися красавицы кучей. Про какие-то женские споря права, Совершают они, засуча рукава, Пресловутое общее дело: Потрошат чье-то мертвое тело.24
Ужаснулся Поток, от красавиц бежит, А они восклицают ехидно: «Ах, какой он пошляк! ах, как он неразвит! Современности вовсе не видно!» Но Поток говорит, очутясь на дворе: «То ж бывало у нас и на Лысой Горе, Только ведьмы хоть голы и босы, Но, по крайности, есть у них косы!»25
И что видеть и слышать ему довелось: И тот суд, и о боге ученье, И в сиянье мужик, и девицы без кос — Все приводит его к заключенью: «Много разных бывает на свете чудес! Я не знаю, что значит какой-то прогресс, Но до здравого русского веча Вам еще, государи, далече!»