Подошел Алан.

— Я хочу взять у нее Розалину, — шепнула Джоан мужу.

Медленно и очень осторожно она откинула край одеяла и увидела куклу, зажатую в руках дочери. Джоан слегка потянула ее на себя.

— Нет! Нет! — закричала девочка, не размыкая век, явно все еще во сне. — Мадам, я сделаю все, если вы позволите мне оставить ее. Я даю слово, что не буду есть целую неделю… Честное слово.

— Ради Бога, Джоан, не надо, — вмешался Алан.

Джоан снова нежно укрыла дочь одеялом и подождала, пока та успокоится. Затем оба вышли.

— Ну и что мы будем делать?

— Обычный детский кошмар, — спокойно ответил Алан.

— Нет! Нам надо что-то решить с этой чертовой куклой. Знаешь, надо побольше разузнать о ней. Откуда она вообще появилась?

— Но ведь я же говорил тебе, где нашел ее.

— Я не о том. Нам надо проконсультироваться у какого-нибудь специалиста, ну, у знатока кукол, ведь есть же такие.

Это было проще сказать, чем сделать. Однако после нескольких дней бесплодных поисков им удалось в одной из газет отыскать адрес некоей мисс Летеринтон, которая называла себя «плангонологом», располагала большой коллекцией кукол и предлагала читателям продать ей «новые образцы», если таковые у них имелись.

Короткая переписка с мисс Летеринтон принесла свои положительные результаты — женщина готова была принять их.

Теперь перед ними встала другая, не менее сложная задача — тайком забрать куклу у Альмы. После неоднократных попыток Джоан наконец удалось отвлечь девочку, и, Алан, схватив куклу, сунул ее под пиджак и поспешил к выходу.

Мисс Летеринтон жила в комнатке, которая показалась ему кукольной спальней. Куклы были различных национальностей и возрастов, облаченные во всевозможные наряды. Кровать, книжные полки, шкафы, стулья и даже пол были буквально завалены маленькими игрушечными существами. Да и сама мисс Летеринтон чем-то смахивала на куклу — маленькая, аккуратная, вся какая-то ровненькая.

— Входите, — пригласила она Алана. — Только осторожно, постарайтесь не побеспокоить моих «дорогуш».

«Дорогуши» неотрывно смотрели на Алана своими стеклянными глазами, а то и просто пустыми чернеющими впадинами глазниц.

— Благодарю за ваше письмо, — проговорила она. — Вы привезли новое пополнение моей коллекции?

— Боюсь, что нет, — осторожно ответил Алан. — Но мне нужен ваш совет. Не могли бы вы взглянуть на куклу, может быть, вы что-нибудь скажете о ней? — Он вынул Розалину.

Женщина как-то по-особенному мягко, нежно, словно это было живое дитя, взяла куклу в руки.

— Старушка… — тихо проговорила она. — Полна боли и страданий… — затем более спокойным и деловым тоном добавила: — Такие деревянные куклы были очень распространены и популярны в девятнадцатом веке. У меня есть похожая, ее изготовили в 1850 году. Сейчас их уже не достать, хотя когда-то они пользовались большим спросом и к тому же были очень дешевы.

— А она не кажется вам зловещей?

— Ну что вы! Отнюдь, разве что очень печальной. Это не шаманская кукла. Тех вообще сохранилось совсем немного — их ведь делали из воска, чтобы втыкать в них булавки. Естественно, со временем большинство из них пришли в негодность.

— Значит, это самая обычная кукла?

— Обычных кукол не бывает, — с ноткой упрека в голосе произнесла женщина. — Они все восхитительны и неповторимы. Я до сих пор не знаю, есть ли у них свой собственный характер или они лишь впитывают в себя черты личности своих прежних владелиц, некогда любивших их. Кстати, а где вы нашли это милое дитя?

Алан вкратце пересказал ей историю своей находки.

— Да, красивая была когда-то кукла, — задумчиво проговорила мисс Летеринтон. — Раскрашенная к тому же. И ее очень любили.

— Моя дочь тоже очень любит ее и именно в этом вся проблема.

— Чепуха, — отрезала мисс Летеринтон. — Если ваша дочь любит ее, значит, она чуткий, нежный ребенок. Сейчас так много детей, которым нравятся лишь пластмассовые длинноногие куклы в нейлоновых платьях и купальниках.

— Дело в том, что как только я принес куклу домой, Альма — это моя дочь — стала вести себя очень странно, я бы даже сказал — нервно.

— Возможно, она чувствует страдания, перенесенные, этой куклой. Или страдания того человека, кому она раньше принадлежала.

— Но какие это страдания? Вы можете сказать?

Мисс Летеринтон покачала головой.

— Когда кукла страдает, я это чувствую, хотя сама причина ее боли ускользает от меня. Куклы — это мои дети, а есть ли на свете такие родители, которые знали бы все, что происходит в головах и сердцах их детей? Сознание ребенка — бездна неразгаданной тайны.