Ирина рядом с Лидией Федоровной казалась просто девчонкой. Она была невысокого роста, худенькая, с короткими светлыми кудряшками, которые никак не хотели ложиться во взрослую прическу и придавали Ирине Николаевне несерьезный подростковый вид. Не добавляли молодому врачу взрослости и белые босоножки на тринадцатисантиметровом каблуке. Несмотря на все старания казаться взрослее, Ирина оставалась такой, как она есть: неопытным, двадцатипятилетним, молодым врачом, едва закончившим интернатуру. Раздался звонок, Лидия Федоровна прекратила храпеть.

И снова «скорая» понеслась по улицам с протяжным воем сирены.

— К кому несемся на этот раз, кого спасать будем? — бодро поинтересовался Миша.

Видно, за эти полтора часа и он успел отдохнуть.

— Некий Кропоткин, шестьдесят два года, острый коронарный синдром под вопросом…

Двор четырехэтажного дома, к которому подъехала «скорая помощь», был заставлен дорогими иномарками, так что «газель» с красным крестом еле проехала через эту выставку достижений зарубежного машиностроения.

— Понаставили машин, — пробурчал Миша, — «скорая» подъехать не может.

— Вот люди живут!.. — не удержалась от комментария и Лидия Федоровна. — И квартиры тут шикарные, сталинские, комнаты большие, потолки высокие…

— Действительно, — механически кивнула Ирина. Ей опять стало не по себе: наконец-то пациент, возможно, соответствующего профиля, наконец-то она сможет доказать, что достойна работы в кардиологической бригаде. Или не сможет?.. А вдруг сложный случай, которого не проходили на лекциях и не встречали на практике?.. — Машины и правда дорогие, только вон тот бежевый «форд» старенький и обшарпанный, а все остальные просто красавцы.

— О, Ирина Николаевна, — удивился Миша, — вы и в машинах разбираетесь?

— Да нет, просто у моего отца такой же, только красный, вот и все. — «Скорая» остановилась возле подъезда. — Даже номер похож, только у нас последняя пятерка, а здесь девятка.

Ирина взяла чемоданчик и в сопровождении Лидии Федоровны быстро вошла в подъезд.

Дверь открыла пожилая женщина:

— Проходите, пожалуйста, скорее, профессор там, в кабинете…

На диване лежал пожилой мужчина, высокий, худой, из-под клетчатого пледа нелепо торчали ступни в мягких домашних туфлях. Он был без сознания. Кожа бледная, лоб в холодном поту.

— Вы жена больного?

— Нет, я домработница. Я у Николая Николаевича почти двадцать лет… Такой замечательный человек. Пожалуйста, вы только помогите ему. — Женщина всхлипнула и спрятала лицо в носовом платке.

— Вы знаете, что произошло, он принимал какие-нибудь лекарства?

— Нет, что вы, он и не болел-то никогда. Желудком разве что, я ему все супики варила рисовые, кашки протирала… А сегодня вот пришел с работы и в первый раз в жизни, понимаете, пожаловался, что сердце колет. Хотела дать ему валидол — отказался. Сказал, что полежит — и все пройдет. Пока я на кухне возилась, слышу, тихо как-то в кабинете, подошла, а он… — Женщина не сдержалась и заплакала. — Доктор, умоляю, спасите его…

Ирина прислонила фонендоскоп к груди больного, сердце билось с бешеной скоростью.

Лидия Федоровна подсоединила провода к переносному кардиографу, поставила на худую грудь присоски. Аппарат запищал и стал выписывать синусоиду — трепетание желудочков, больной умирал. Нужен прикардиальный удар! Ирина, собрав все силы, ударила мужчину по груди — кардиограмма не изменилась. Еще удар. И снова без изменений.

— Лидия Федоровна, дефибриллятор на двести!

«Утюги» легли на грудь умирающего. Разряд!.. Еще… Еще…

В комнате запахло горелым волосом, но изменений не было. Отбросив электроды, Ирина положила руки на грудину: раз, два, три, четыре, пять, вдох! Изменений нет. Раз, два, три, четыре, пять, вдох! Ничего.

— Лидия Федоровна, внутрисердечную иглу с кордароном.

Ирина быстро нашла на худой груди нужное, четвертое межреберье, игла вошла в грудь… Кардиограф выдал «нормальный» комплекс с шапкой — инфаркт.

Нужно продолжать массаж сердца с искусственной вентиляцией легких до тех пор, пока больной не станет дышать самостоятельно. Еще один инфарктный комплекс на фоне синусоиды, как вдруг кардиограф просто сошел с ума: перо задергалось, выводя асинхронные, вихревые волны. Трепетание перешло в мерцание желудочков.

— Лидия Федоровна, разряд триста! Еще! Еще!

Снова толчки и вдох.

— Лидокаин пятнадцать кубиков внутривенно… Разряд, еще, еще!

Но все было напрасно. Из-за расширенных зрачков глаза мужчины стали черными. Перо кардиографа замерло, рисуя прямую.

— Кордарон внутрисердечно, разряд четыреста!

Раз, два, три, четыре, пять, вдох! Ирина не хотела сдаваться. Кардиограф нарисовал широкий комплекс — сердце умирало. Разряд! Снова толчки и снова прямая, лишь чуть-чуть прыгнуло перо.