— Вот, я принес! — робким голосом произнес Ефрем Николаевич.

— Что ты принес? — спросила жена, Клавдия Петровна, еще ничего не подозревая.

— Как бы это тебе сказать… — мялся Соломатин. — В общем, ты можешь взглянуть…

— Вова! — шепнула в трубку Тамара. — Позвони мне позже, тут папа что-то принес.

Клавдия Петровна поставила утюг на подставку. Из маленькой комнаты выглянул Дима.

— Только не сердись! — Ефрем Николаевич развернул скомканную тряпку, внутри которой… спал щенок.

— Что это такое? — Клавдия Петровна даже села и спросила тихо-тихо, потому что была потрясена.

— Разве ты не видишь? — переспросил муж. — Это собака!

— Колоссально! — высказался Дима и скрылся в маленькой комнате.

— Какая прелесть! — воскликнула Тамара. — Где ты ее достал?

— Мне хор подарил.

— Какая это порода?

— Хорошая, плохую я бы не взял.

— Зачем нам собака? — заговорила жена, и лицо Ефрема Николаевича приняло мученическое выражение. — Здесь и так повернуться негде. За собакой нужно ухаживать. Ее нужно водить гулять, ее нужно мыть, ее нужно кормить. Ведь неизвестно, какая вырастет собака — большая или маленькая…

— Это как получится… — неопределенно сказал Ефрем Николаевич.

— Если большая собака — ей нужно специально готовить. Кто будет этим заниматься? Ты знаешь, сколько это стоит?

— Не знаю… — ответил затюканный муж.

— Одним словом, — подытожила жена, — пойди и отнеси собаку туда, где ты ее взял!

— Клавдия Петровна! — Ефрем Николаевич даже выпрямился. — Эту собаку я не верну! Я давно мечтал иметь собаку, и я ее завел!

— Все равно, — пригрозила Клавдия Петровна, — когда ты уйдешь на работу, я ее выкину!

— Клава! — выкрикнул муж. — Ты не можешь выбросить живое существо! Это живая собака, Клава…

Клавдия Петровна взялась за утюг.

— Не хватало, — сказала она с явной издевкой, — чтобы ты приволок в дом дохлую собаку!..

Главное в семейной жизни — не терять чувства юмора. Ефрем Николаевич бочком-бочком протиснулся на маленький балкон, который выходил во двор.

Мальчишки, закинув головы, выжидающе смотрели на учителя.

— Нас поругали, — хитро улыбнулся Соломатин, имея в виду себя и щенка, — но нас не выгнали!

Итак, прошло какое-то время, щенок получил кличку Тинг, вырос и превратился в симпатичную взрослую собаку среднего размера. Как известно, несимпатичных собак не бывает. Привилегию быть несимпатичными люди оставили за собой. Тинг ежедневно сопровождал Ефрема Николаевича в школу, и в зале, где репетировал хор, у Тинга было свое персональное место — возле своей персональной ножки рояля.

Вошел Соломатин, и, как положено, дети встали.

— Садитесь! Здравствуйте! Меня зовут Ефремом Николаевичем. У нас с вами будет урок пения. — Это хорошо, что вы улыбаетесь! — продолжал Соломатин. — Потому что петь весело. Человек отчего поет? От радости.

— И от горя тоже! — вставила аккуратная светленькая девочка. — Я вот ходила на «Князя Игоря», и там Ярославна поет, потому что мужа в плен взяли!

Класс грохнул.

— Это тоже верно! — кивнул Соломатин. — И еще — у нас при школе есть хор мальчиков. Туда принимают всех желающих.

— Я желаю! — поднялся толстенький паренек, Кира. В каждом классе есть ребята, считающие своим долгом балагурить и паясничать. — Только у меня ни голоса, ни слуха.

— Сейчас проверим! — Соломатин открыл крышку рояля, взял аккорд и проиграл простенькую мелодию. — Повтори!

Кира охотно повторил, да так, что все, как говорится, зашлись, и Соломатин вместе со всеми.

— Вот видите! Я к музыке неспособный! — победоносно заявил Кира.

— Ладно, приходи на спевку! — проговорил сквозь смех Соломатин.

— Так я ведь не умею!

— А я научу!

После урока Соломатин вышел из класса и направился к двери, на которой было написано «Заведующий учебной частью».

— Наталья Степановна, — сказал Соломатин, входя, — сейчас проходит всероссийский смотр. Если мы попадем в финал, поедем в Москву и что-нибудь там получим, мы сможем всюду хвастать этим фестивалем…

— Правильно! — поддержала завуч. — У нас замечательный хор, я его так люблю! Если вы что-нибудь получите, от нас отвяжутся с тысячей других дел!