— Конец фильма! — объявил амбал, поднимаясь и потягиваясь. — Хорошо бы еще кого-нибудь посадили, кто романы тискать может. А то сидеть скучно!

— Надо Аслана попросить, чтоб нам книжки рассказывал, — сообразил Баклан. — Он же сам говорил, что читал какими-то там целыми метрами!

— Клево! Так и сделаем, — подмигнул ему амбал.

Этой ночью, когда пришла его очередь спать, Аслан, сколько ни мучился, никак не смог заснуть. Так и проворочался все свои шесть часов.

Он помнил, помнил все до самой последней мелочи! Каждую секунду своего пребывания в отряде Бараева. Все эти показательные намазы… И что было перед ними и после…

Отряд наполовину состоял из тех, кто совершенно свободно говорил на двух-трех европейских языках. Тут были и негры, и арабы. Все они питались собственными консервами, все они были вооружены по самому последнему слову военной техники. Все стволы с лазерными прицелами. Такая электроника! И постоянная, непрерывная спутниковая связь с информационными центрами ЦРУ. У каждого полевой компьютер с круиз-контролем, непрерывный контроль состояния здоровья. Будто они выехали на сафари!

В сущности, для многих это и было сафари. В котором они охотились не на слонов и тигров, а уничтожали живых людей, простых чеченских крестьян, которые просто случайно подвернулись под руку. Без какой-либо необходимости. Будто вышли в тир пострелять. По бегущим мишеням. Но по тому, как тщательно они учитывали каждого убитого, Аслану показалось, что они имеют в этом какой-то волнующий, зловещий интерес.

Несколько раз Аслан издали видел, как они пытают русских солдат. Рассказывать об этом Аслан не решился бы даже в камере Бутырского изолятора.

Однажды он видел, как Бараев учил иностранцев одним махом отрезать головы. Не у всех сразу получалось. Первые жертвы мучились, и жалостливый Бараев выстрелами из «калаша» исправлял ошибки нерадивых учеников.

Так же они изучали пыточную анатомию. На живых людях.

И снова Бараев вел занятия — по снятию кожи с человека, по вырыванию сердца.

— Главное, чтобы подопытный не терял сознания, — наставлял он своих иностранных студентов. — Если человек без сознания, то все ваши усилия не достигнут цели. В Золотой Орде так учили убивать лошадей на прокорм. Это старинный опыт, древняя традиция. Смотрите внимательно. Не перекрывайте обзор пленным. Такая акция может проводиться для устрашения. Когда нужно сломить волю пленных. Одного приносим в жертву для воспитания и вразумления других. Выбирайте, кого будем… жертвовать?

Ученики, как в магазине, рассматривали связанных, перепуганных почти до обморока молодых русских ребят в солдатской форме.

— Это карош? — Негр ткнул пальцем в белобрысого тощего парня с трясущимися синими губами.

Тот сразу встал на нетвердые ноги.

— Мне все равно, — прошептал он. — Только поскорее. Прощайте, товарищи! — кивнул он своим, сжавшимся на земле от страха. — Матери ничего не говорите! Пусть лучше думает, что меня подстрелили в бою!

Бараев наотмашь ударил его прикладом автомата по губам — противно хрустнуло, и белобрысый сквозь разбитые губы сплюнул на землю ком крови с белыми обломками зубов.

— Такая контрагитация, которую только что пытался провести этот лейтенантик, — пояснил Бараев, — может испортить любое дознание. Говорить должен только тот, кто проводит следственные мероприятия. А пленные только отвечают на поставленные вопросы. Вы меня понимаете? Я не слишком быстро говорю?

— Понимайт, — закивали ученики.

— Привяжите его, — приказал Бараев. — Руки к верхним кольцам, а ноги — к нижним.

Послушные негры крепко привязали белобрысого лейтенанта.

Бараев вытащил из ножен длинный острый нож:

— Разрез должен быть неглубоким, но достаточным, чтобы ваша рука могла проникнуть в брюшную полость. Всем смотреть! — заорал он пленным.

От этого просто гипнотического крика ноги Аслана будто приросли к земле. Все, не мигая, смотрели, как Бараев ровно разрезал на лейтенанте окровавленную куртку вместе с рубашкой, обнажил тело — белая кожа обтягивает ребра. Видно, как лейтенант напряженно дышит, как бешено бьется сердце… Он попробовал дернуться, вывернул руки и, зажмурившись, скривился от боли.

— Разрез лучше всего произвести справа налево! От себя! Не от печени, а на печень! Вы меня понимаете?

— Да, да, — кивают практиканты.

— За этим разрезом я моментально вскрываю диафрагму, потом рукой вырываю ему сердце! Всем понятно? Абдулла! Повтори!

— Сейчас, учитель, вы разрезаете тут. — Араб пальцем показал на животе пленного.

— На печень! Вот так! — поправил его Бараев.

— Потом… Резать эту… Чтоб рукой так… И вынуть херц!

— Хер будем изучать на следующем занятии, — засмеялся Бараев.