– Значит, с центровыми у него трения уже были? – заинтересовался Расторгуев. – Это любопытно. Можно использовать.

Вызванный по телефону официант принес горячий ужин. Кормили в «Енисее» тоже хорошо, без экзотических изысков, зато вкусно и плотно. Василию ужин очень понравился.

– Как они так говядину готовят? – с аппетитом уминая бифштекс, заинтересовался он.

– А это не говядина, – услужливо ответил Силаев. – Это лосятина. Здесь рядом охотничий заказник. Кое-что попадает на стол. И птица тоже не курица какая-нибудь, а дичь.

– Сеня, дичь! – хмыкнул молчавший весь вечер Кирилл.

Но его шуткой никто не заинтересовался.

Василий Расторгуев понял по оказанному им приему, что Силаев кровно заинтересовался сотрудничеством с Севмашем.

– Шварца, так и быть, я возьму на себя, – пообещал Василий после ужина. – Давай обговорим сразу твои проценты, чтобы потом не возникло никаких недоразумений.

Как только речь зашла о деньгах, Силаев почувствовал приятное волнение. Он подозревал, что Расторгуевы не ограничатся одной подпиткой партийной кассы и что сам он как партийный лидер имеет право на кусок пирога.

– Давай условимся, – жестко произнес Расторгуев, – я выплачиваю тебе проценты, а ты не тратишь из партийных денег ни копейки. Бухгалтером я поставлю своего человека. Буду регулярно проверять отчетность. Так что говори сразу, какая сумма тебя устроит, и забудь о тех деньгах, которые я буду перекачивать через твою организацию.

…Содержательная беседа затянулась глубоко за полночь. Когда все вопросы были обговорены, Василий дал отбой. Силаев ушел к себе в номер. Не оставаясь на ночь в «Енисее», братья отправились домой.

– Эх, хитрая лиса этот Силаев, Вася, – глубоко затягиваясь сигаретой, сказал Кирилл.

– Ценное наблюдение, – сыронизировал Василий, – но это действительно так. Одними разговорами тут не обойтись. Разговоры что? Сотрясение воздуха. Надо так сделать, чтобы они сами пришли к нам, сняли штаны и встали раком.

Кирилл улыбнулся, глядя на своего братца. К его странным пристрастиям он относился философски…

– И как ты собираешься этого добиться? Не забывай, что есть еще и «центр».

– Вот-вот. Хорошо мыслишь, Шарапов! Надо окончательно добить Севу Маленького. Чтобы никакой альтернативы не было.

Кирилл пожал плечами:

– Столько лет не могли…

– А не могли, – внезапно очень сердито воскликнул Василий, – потому что осторожничали, все боялись резких движения.

– Ничего себе «боялись». Пацанва наша постоянно в стычки вступает.

– Вот именно «в стычки». Пацанва, она пацанвой и остается. Как в песочнице играемся. А надо в корне проблему решать. Окончательно. Бесповоротно. Чтобы капец всем центровым пришел раз и навсегда. Ясно тебе?

Кирилл честно покачал головой:

– Не-а…

– Нужно такой фейерверк задать, чтобы Сева до самого Владивостока бежал не оглядываясь. Чтобы земля под ним горела.

– А как это сделать?

Василий усмехнулся:

– Есть у меня один планчик. Хор-роший планчик! Эффектный.

– Ну расскажи, – с каким-то мальчишеским азартом воскликнул Кирилл.

Василий помолчал, облизнул губы и произнес только одно слово:

– Киреев.

Нет, все-таки такой мороз не по мне. Я, конечно, люблю прохладу – она позволяет лучше сконцентрироваться. Но всему же есть предел! На улицах Сибирска я ощущал себя просто каким-то Джеком Лондоном, прибывшим на Аляску за золотом. Вроде бы старатели определяли температуру по тому, замерзнет ли плевок до того, как долетит до земли. Если замерзнет, значит, ниже пятидесяти. К счастью, температура, судя по табло, укрепленному на здании областной администрации, была гораздо ниже – всего-то немного больше сорока, так что плевать я не стал. Поеживаясь от холода, я добрался до областной прокуратуры, которая располагалась в старом здании еще дореволюционной постройки.

Строгий милиционер при входе выслушал меня, подробно изучил удостоверение и послал в канцелярию следственного управления. Через полчаса я уже владел всей необходимой информацией. Надо сказать, секретарша начальника канцелярии, только услышав имя Трегубова, изменилась в лице, начала куда-то звонить и только потом, посоветовавшись с начальством, выдала информацию.

От нее я узнал, что Трегубову уже предъявлено обвинение во взяточничестве в особо крупных размерах, злоупотреблении должностным положением, превышении служебных полномочий и присвоении государственных средств. Содержался он в следственном изоляторе, который, как мне сказали, назывался очень романтично – «Журавлиное гнездо». Дело ведет старший следователь прокуратуры, имеющий тоже экзотическую фамилию Дежнев. Перво-наперво следовало встретиться с ним.

К счастью, следственная часть находилась в этом же здании, так что снова выходить на мороз не пришлось. Я прошел по коридорам и уперся в дверь, на которой значилось – «старший следователь Дежнев Э. Ю.». Эдуард Юрьевич, как мне уже сообщили.

Я постучал.

– Да-да! – донеслось из-за двери.

Нажав на дверную ручку, я вошел в кабинет.

За новеньким модерновым офисным столом (видно, в прокуратуре недавно закупили мебель) сидел здоровенный детина, под стать тем «качкам», которых я видел у аэропорта. У них здесь, видимо, все такие здоровые. Сибиряки!