– Застрелить тебя пора, – сказал собаке водитель.

Мужчина, сидевший рядом с дамой, к замку отнесся сдержанно, его больше интересовал забор и то, что окружало замок, он внимательно изучал взглядом все это, словно стараясь запомнить.

– Иди, иди, – подтолкнули его к замку двое братков.

– Поосторожнее, – повысил голос мужчина. – Вы забываете, с кем разговариваете!

– Ага, – заметил тот, что справа, – ты еще поговори у нас, мы тебе живо покажем, кто из нас кто. Это тебе не какой-то там таксопарк! Тоже мне нашелся…

– Не надо, Виктор, – умоляюще посмотрела на него женщина, – не говори ничего, это не те люди…

– А ты, дамочка, помалкивай, а то мы не посмотрим, чья ты жена!

Виктор Шишков – а это был именно он – попытался вырваться из цепко держащих его рук, и у него получилось. Но в следующую минуту он упал, оглушенный ударом по голове.

Жена бросилась к нему. Ее ухватили за талию железные мужские руки, и прямо у своего уха она услышала раздраженное:

– Объясни ему, а не то…

– Виктор, Виктор! – Она вырвалась из цепких рук, наклонилась над мужем, пощупала пульс: – Ты как?

– Нормально он, – отозвался один из сопровождающих, – сейчас очухается.

– Очень вас прошу, не трогайте его! – крикнула она тому, что справа, – у вас ведь тоже есть женщина, хотя бы мама, подумайте, что бы она делала на моем месте…

– У каждого свое место, – проворчал тот, что справа, но отошел в сторону, позволяя женщине привести в чувство мужа; тот, что слева, судя по всему подчиненный, неодобрительно посмотрел на начальника.

– Ты че, Пашка?

– Рот закрой. – Отойдя на пару шагов тот закурил.

Виктор вскоре пришел в себя. Увидев над собой лицо жены, с трудом улыбнулся, обратив внимание на нетерпеливо ожидающих сопровождающих. Подумал: «Какая она у меня молодец, всех может выстроить».

– Очухался? – заметил Пашка. – Вставай давай!

– Руки! – приказал Виктор. – Я сам.

– Ты гляди, какие мы самостоятельные, – присвистнул Пашка, но помогать не стал.

«Неопытные ребята, – отметил про себя Шишков, – не знают, что нужно выполнять команды шефа, а не того, кого ведут по его приказанию… Да и силы-то в них, судя по ним, не особенно, Пашка еще ничего, а этот… Если что, нужно будет бить справа, он, видно по всему, левша, не сможет дать достойный отпор…»

Пока он размышлял таким образом, их с женой втолкнули в дом, железная дверь за ними с треском захлопнулась, и в темноте, едва различая ступеньки, все вместе они пошли куда-то вниз…

«Подвал. Очень глубокий», – отметил про себя Шишков.

– А крысы здесь есть? – забеспокоилась жена.

– Обязательно, – ухмыльнулся Пашка и удивился выдержке этих людей: они не спросили, ни куда их ведут, ни зачем привезли в этот дом, – одним словом, они вели себя так, словно знали все заранее.

Шишковы действительно знали, в чей дом они попали. Шишков понял это сразу, а жене шепнул, когда она якобы приводила его в сознание, – разумеется, все это был спектакль:

– Это дом Трофимовых. А пистолет у нас в бачке.

Услышав последнюю фразу, жена была тогда очень удивлена. Но и вида не показала. Она все поняла. Ей нужно будет вопреки обстоятельствам как-то добраться до собственного дома и привезти ему пистолет.

Как, она пока еще не знала, но вся ее женская интуиция подсказывала ей, что она эту задачу выполнит.

Подвал, куда их втолкнули и заперли за ними дверь, казался очень сырым, откуда-то дуло.

«Это хорошо, – подумал Шишков, – значит, где-то либо окно, либо выход…» Жена приблизилась к нему, стараясь не показать вида, что ей страшно, но Шишков чувствовал этот страх, он знал и его причину.

– Наташа, – он обнял жену и прижал крепче к себе, – не бойся, все будет в порядке…

– Конечно, – дрожащим голосом ответила она.

Много лет назад, когда Наташе было около четырех лет, родители отвезли ее на лето к бабушке и дедушке. Бабушка была существом очень заботливым и нежным, а дед – суровым воспитателем. Первое, что он сделал, – сжег все ее куклы и объявил ей и всем, что Наташа уже взрослая и ей пора учиться читать и писать. Наташа плакала, ей было жалко кукол, а читать и писать совсем не хотелось… Дед посадил ее за букварь, приказав к вечеру выучить десять букв, и ушел по своим делам. Наташа, разумеется, забросила букварь и, найдя листы бумаги, повырезала себе из них кукол. Вернувшись, дед застал ее за разыгрыванием следующей сцены: злой дед отбирает у маленькой девочки игрушки, девочка-кукла плачет и грозит деду, что убьет его. Услышав такие фразы, дедушка обиделся. Некоторое время – минут двадцать – он думал, как наказать внучку. И вот страшный план созрел. Дед взял Наташу за руку и отвел в погреб, заброшенный за ненадобностью – в доме к тому времени уже было два холодильника – и ставший с некоторых пор пристанищем крыс.

Это были самые страшные минуты в жизни Наташи. На самом деле она провела там не более получаса, но девочке показалось это время вечностью. Жирные серые крысы выползли из своих укрытий и собрались вокруг девочки. В подвале было совершенно темно, но Наташа чувствовала, как они смотрят на нее и совещаются, с чего начать ее есть: с носа или с пяток? Она даже ощущала холодное касание к ее коленкам. Ей казалось, что это крыса, встав на задние лапы, обнюхивает ее, размышляя при этом: «Может, все-таки, с коленок начать?»