Евсюхов не всегда был асоциальным элементом. Когда-то он действительно носил фрак и путешествовал по миру. Хотя он и закончил хореографическое училище, но на сцене никогда не танцевал. Числился он директором театра, а по сути, был начальником гардероба «Балета Таи Блесковской».

В тот сезон русский балет пользовался в Нью-Йорке небывалым успехом. Аншлаг шел за аншлагом. Предприимчивые американцы уговорили продлить контракт и уплотнить график. У всей труппы появились наличные. Если выдавалась возможность, актеры и обслуживающий персонал весело гуляли в небольшом итальянском ресторанчике.

Днем прошли три спектакля, один за другим, и вечер был свободным. Евсюхов пришел в ресторан не один, а с Графом Цыпкиным, гримером балета. Хотя гример балета – это слишком громко сказано. Просто «прихорашивал» трех-четырех звезд, а остальные балерины были на самообслуживании. И Графом он стал по цепочке: Рафаэль – Раф – Граф. У Евсюхова с Графом складывались странные отношения. Гример все время пытался расширить взгляды директора на взаимоотношения полов, и без того в творческой среде достаточно свободные.

В тот вечер Леонид Ильич напился, как никогда. До отъезда на родину оставались считанные дни, и эта гулянка вполне могла оказаться последней.

Цыпкин обнял Евсюхова и, сказав, что до туалета один дойти не способен, попросил о маленькой услуге. Леонид согласился, при условии, что все остальное тот сделает сам. И вот они, покачиваясь, пошли. Руки Евсюхова были заняты, и он распахнул дверь толчком ноги.

И увидел там двоих негров. Причем один из них стоял на коленях и делал другому обыкновенный «голливудский» минет. Появление посторонних испугало извращенцев. Как нашкодившие коты, они на какое-то время замерли, а затем вмиг разбежались.

Пока Евсюхов соображал, пытаясь понять, что за безобразие он увидел, за спиной его раздавалось натужное сопение. А когда он расстегнул брюки, чтобы сделать то, за чем пришел, неожиданно мощный Цыпкин обхватил его обеими руками и впился в его шею…

Кто из них был больше пьян, Евсюхов так и не понял, но он, натянув брюки, все намыливал руки и не мог вымыться. Ему казалось, что если он сейчас появится в зале, все в него будут тыкать пальцами и смеяться.

Неожиданно отворилась кабинка за спиной, и он в зеркале увидел, как из нее вышел человек. Тот приблизился, и Евсюхов с ужасом понял, что это свидетель. И Леонид Ильич решил убить его! Но чем? В этих дурацких американских туалетах не было ни единого подходящего предмета. Тогда он скинул башмак и, схватив его, замахнулся для удара. Мужчина ловко перехватил его руку и завернул ее за спину.

Небритое лицо неизвестного оказалось позади, у самого уха, и он проговорил на чистом русском языке:

– Здесь письмо. На конверте адрес. Но не надо бросать его в почтовый ящик. Вручишь сам, лично.

Леонид Ильич опасливо покосился на конверт, который мужчина всовывал ему во внутренний карман.

– Там нет ничего запрещенного, наркотиков? – задыхаясь от страха, спросил директор балета.

– Бо личное письмо, – твердо произнес незнакомец, освобождая захват.

Евсюхов потупился. Наконец мужчина понял его. Он вынул бумажник и вытащил несколько стодолларовых купюр. Затем, сунув их в нагрудный карман Евсюхова, произнес:

– А еще я обещаю, что никто не узнает твоей тайны. У нас ведь статья за мужеложество не отменена!

Затем странный тип ушел, а директор балета остался еще на какое-то время.

А когда наконец решился покинуть свое убежище, его едва не сбил с ног человек, ворвавшийся в туалет, словно у него был понос. От удара у встречного из нагрудного кармана выпали авторучка и носовой платок. Подобрав их, Евсюхов огляделся, однако мужчина словно сквозь землю провалился. Или исчез в открытом окне, откуда ярко светила луна. Машинально сунув предметы в карман, Леонид Ильич отправился в гостиницу.

С тех пор Евсюхов потерял покой. Не зная, куда спрятать проклятое письмо, он постоянно перекладывал его с места на место. Соблазн просто выкинуть был огромен, но страх разоблачения пересиливал…

Когда пересекали границу, то спокойствия ради он подсунул конверт в вещи одной из балерин. А забрал его уже в автобусе, когда ехали из Шереметьева. Тогда же и обнаружил в своем кармане еще два предмета. Платком он брезгливо обернул конверт, а авторучкой еще долго пользовался.

Поначалу Евсюхов собирался отнести письмо адресату. Затем испугался. А вдруг это шпионаж? И явка уже провалена? Тогда набросятся на него молодчики с автоматами и посадят лет на десять. А в тюрьме обязательно узнают о происшествии в туалете итальянского ресторана в Нью-Йорке и опустят. Только теперь уже по-серьезному…

Он вскрыл конверт, но, когда ознакомился с содержанием, испугался еще больше. Решил не связываться. Сунул конверт с письмом в первую же попавшуюся книгу и забыл.

С тех пор жизнь сильно потрепала директора балета. Он не кривил душой, когда говорил, что сгубила его женщина. Сначала он несколько лет спокойно жил с Графом. А затем встретил ее…

Жанна, наполовину бурятка, приехала в Москву, и от увиденного ее прекрасные раскосые голубые глаза так широко раскрылись, что пройти мимо он не смог. Молодая женщина стояла на площади трех вокзалов, и черные прямые волосы спускались по плечам практически до талии. Оказалось, она приехала просто посмотреть столицу. Ей надо было лишь одно: чтобы кто-то поводил ее по местам, где собираются писатели, композиторы, артисты и художники. И Евсюхов полностью оправдал ее желания.