В самых удачных книгах Паркер — скорее робот-убийца, нежели живой человек. Довольно постоянная тема этих книг — ограбленные грабители. И Паркер разбирается с плохими парнями — я имею в виду, другими плохими парнями, — в точности как робот, запрограммированный на одну-единственную цель. «Мне нужны мои деньги, — говорит он, и это все, что от него можно услышать, — мне нужны мои деньги, мне нужны мои деньги». Это никого вам не напоминает?

Корреспондент кивает. Бюмонт описывает Алексиса Машину — главного героя первого и последнего романов Джорджа Старка.

— Если бы «Способ Машины» заканчивался так же, как он начинался, я бы навсегда зашвырнул его в мусорный ящик, — говорит Бюмонт. — Публикация его была бы чистым плагиатом. Но в процессе работы, где-то после первой четверти, роман обрел свой собственный ритм, и все встало на свои места.

Корреспондент спрашивает, хочет ли Бюмонт тем самым сказать, что после того, как он некоторое время поработал над книгой, проснулся и заговорил Джордж Старк.

— Да, — отвечает Бюмонт. — Приблизительно так.

Тэд поднял голову, вновь почти вслух смеясь над собой. Близнецы, увидав, что он улыбается, заулыбались в ответ из-за грушевого пюре, которым их кормила Лиз. Насколько он помнил, в действительности он сказал: «Господи, как же это отдает мелодрамой! У вас это звучит, как в той части „Франкенштейна“, где молния в конце концов ударяет в шпиль самой высокой башни замка и начиняет энергией монстра!»

— Если ты не перестанешь, я не сумею их накормить, — заметила Лиз. Крошечная точка из грушевого пюре была на кончике ее носа, и Тэд ощутил нелепое желание слизнуть ее поцелуем.

— Ты улыбаешься — они улыбаются. Тэд, невозможно же кормить улыбающегося младенца.

— Прости, — смиренно произнес он и подмигнул близнецам. Их одинаковые зеленогубые от пюре улыбки на мгновение расширились.

Он опустил глаза и снова стал читать.

— Я начал писать «Способ Машины» той ночью в 1975-м, когда придумал псевдоним, но было и еще кое-что. Приготовившись писать, я заправил лист бумаги в свою пишущую машинку и… вытащил его. Я печатал на машинке все свои книги, но Джордж Старк пишущих машинок явно не одобрял, — на губах его промелькнула усмешка. — Может, потому, что ни в одной из тех дешевых гостиниц, где он проводил время, не было курсов машинописи.

Дальше Бюмонт переходил к «биографической справке» Джорджа Старка, где говорится, что автору тридцать девять, что он отбывал заключение в трех разных тюрьмах по обвинению в поджоге, вооруженном нападении и нападении с целью убийства. Однако биографическая справка — лишь часть истории; Бюмонт достает авторскую карточку из «Дарвин пресс», где расписана жизнь его alter ego [1] с такими подробностями и так кропотливо, как это мог сделать буквально из ничего лишь настоящий писатель. От самого рождения в Манчестере, Нью-Гемпшир, до последнего местопребывания в Оксфорде, Миссисипи, там есть все о Джордже Старке, за исключением его шестинедельной давности погребения на местном кладбище в Кастл-Роке, штат Мэн.

— В одном из ящиков моего стола я нашел старый блокнот и вот это, — он указывает на керамическую вазу с карандашами и с удивлением обнаруживает, что указывает на нее зажатым в руке карандашом из этой самой вазы. — Помню, я начал писать, а следующее, что я помню, это Лиз, которая пришла сказать мне, что уже полночь и спросила, собираюсь ли я когда-нибудь ложиться спать.

У Лиз Бюмонт есть свои собственные воспоминания об этом вечере.

— Я проснулась без четверти двенадцать, — говорит она, — увидела, что его нет в постели и подумала: ну что ж, значит, работает. Но, прислушавшись, я не услышала стука пишущей машинки, и мне стало немножко страшно. — По ее лицу можно предположить, что было страшно чуть больше, чем «немножко». — Когда я спустилась вниз и увидела, как он царапает в этом блокноте, меня можно было сбить с ног перышком, — она смеется. — Он едва не водил по бумаге носом.

Корреспондент спрашивает, испытала ли она облегчение. Мягким, рассудительным тоном Лиз Бюмонт отвечает:

— Жуткое облегчение.

— Я перелистал блокнот и увидел, что написал шестнадцать страниц без единой помарки, — говорит Бюмонт, — и я извел три четверти новехонького карандаша на стружку в точилке. — Он смотрит на вазу с таким выражением, которое можно принять то ли за меланхолию, то ли за скрытый юмор. — Наверно, мне надо выкинуть эти карандаши теперь, когда Джордж мертв. Сам я ими не пользуюсь. Что касается меня, то я не могу работать без машинки. Руки устают и не слушаются.

— У Джорджа никогда не уставали, — подает реплику Лиз Бюмонт.

Он поднимает голову и загадочно подмигивает.

— Детка? — он взглянул на свою жену, сосредоточенно засовывающую остатки грушевого пюре в Уильяма. Немалая часть порции малыша оставалась на его слюнявчике.

— Что?

— На секундочку посмотри сюда.

Она посмотрела. Тэд подмигнул.

— Это было загадочно?

— Нет, дорогой.

— Так я и думал.

Все остальное — уже следующая глава в длинной истории о том, что, по выражению Тэда Бюмонта, «уроды называют романом».