Собрание сочинений в десяти томах. Том первый. Стихотворения
вернуться

фон Гёте Иоганн Вольфганг
Шрифт:

МАЙСКАЯ ПЕСНЬ

Меж лугов и дубрав, Меж колосьев и трав, У зеленой межи Где путь милой? Ну, скажи! Не сидится Дома ей; Все резвится Средь полей. Весь в уборе Майский луг; На просторе Милый друг. Где над речкой, у скал, Я ее целовал, Где трава так нежна, Что-то видно! Не она? 1810

ВСЕПРИСУТСТВИЕ

Все возвещает тебя! Восходит ли солнце — я верю: Следом покажешься ты. В сад ли сойдешь поутру — И лилией, лилий белее, Розой меж роз предстаешь. В танце ли плавно скользишь — С тобою кружатся планеты, Звезды летят вкруг тебя. Ночью — настала бы ночь! — Сиянием ты побеждаешь Месяца ласковый блеск. Ласково блещешь и ты, И служат тебе, мое солнце, Месяц, планеты, цветы. Солнце! Прекрасные дни И мне подари, как даришь ты Миру и вечность и жизнь! 1812

НАШЕЛ

Бродил я лесом… В глуши его Найти не чаял Я ничего. Смотрю, цветочек В тени ветвей, Всех глаз прекрасней, Всех звезд светлей. Простер я руку, Но молвил он: «Ужель погибнуть Я осужден?» Я взял с корнями Питомца рос И в сад прохладный К себе отнес. В тиши местечко Ему отвел. Цветет он снова, Как прежде цвел. 1813

ДРУГ ДЛЯ ДРУГА

Рос колокольчик, Цветок голубой, Подняв головку Над мягкой травой. Сластена-пчелка Пила его сок: Ведь друг для друга Пчела и цветок. 1814

К РАЗНЫМ ЛИЦАМ И НА РАЗНЫЕ СЛУЧАИ

ЭПИЛОГ К ШИЛЛЕРОВУ «КОЛОКОЛУ»

Радость, лейся в граде оном,

Мир, ему будь первым звоном.

Да, было так. Страна кипела славой. Являлось счастье новое в цвету. Приветствовали песней величавой Мы княжескую юную чету. Народных толп налево и направо Мы видели восторг и тесноту; По-праздничному убраны ступени, И «Поклонение искусств» на сцене. Но грянул, как на погребальной тризне, В полночный час глухой и скорбный звон. Возможно ль? Он, наш друг, к кому в отчизне Был каждый взор с любовью обращен! Иль смерть зовет достойнейшего жизни? Весь мир потерей этой потрясен! Какой урон друзьям и близким людям! Рыдает мир, и мы ль рыдать не будем? Да, он был наш! Каким простым, радушным Высокий муж порой являлся нам! Как строгий дух с весельем благодушным То снисходил к обыденным речам, То быстро, словом властвуя послушным, Всей жизни план развертывал друзьям, В советах плодотворно изливаясь; Все это мы узнали, наслаждаясь. Да, он был наш! Пусть гордость перебьет И заглушит напев тоски сердечной! Он мог средь нас от бурь и непогод Укрыться в мирной гавани беспечно. Но дух его могучий шел вперед, Где красота, добро и правда вечны; За ним обманом призрачным лежало То пошлое, что души нам связало. Он украшал свой вертоград прекрасный, Где звезд напевы слышались ему, Которые таинственно и ясно Навстречу шли высокому уму. Себе и нам на радость ежечасно Работал он, мешая день и тьму, И радостно встречал, достойным занят, Те сумерки, когда в нас сила вянет. Пред ним событья, полные отваги, Текли, смывая след добра и зла, Владык земли бушующие стяги, Их в мире отшумевшие дела; И в низости, и в высочайшем благе Им сущность их испытана была. Вот месяц канул, горы посветлели. И солнцем выси радостно зардели. Его ланиты зацвели румяно Той юностью, конца которой нет, Тем мужеством, что поздно или рано, Но победит тупой, враждебный свет, Той верой, что дерзает неустанно Идти вперед, терпеть удары бед, Чтоб, действуя, добро росло свободно, Чтоб день пришел тому, что благородно. Но он любил и сей помост дощатый, Он, опытный, изведавший сердца: Здесь он рисует Рок замысловатый, Земную ось вертящий без конца. Возвысил он, фантазией богатый, Достоинство искусства и певца, Направив цвет высокого стремленья, Жизнь самое — на жизни отраженье. Вы знали, как шагами великана Он воли круг и действий измерял, Сквозь быт народов, сквозь века и страны Как ясно книгу темную читал. Но как средь нас в одышке постоянной Он мучился, болезнь перемогал, Всё это в годы счастья и печали,— Ведь наш он был, — мы вместе с ним узнали. Его, когда в борьбе с болезнью злою Свой скорбный взор он подымал опять, От гнета современности порою Мы хоть на миг умели избавлять, Искусством и изысканной игрою Воскресший дух свежить и укреплять; Когда к закату дни его склонялись, Мы от него улыбки добивались. Ведь строгое прочел он рано слово, К страданьям, к смерти был готов он весь. Он отошел; то, что давно сурово Пугало нас, оно страшит и днесь. Преображен, он долу смотрит снова И видит, как преображен он здесь. Что современники в нем порицали, И смерть его и время оправдали. И те, кто знать при жизни не хотели Его заслуг, упорно с ним борясь, Его могучей силой закипели, В его волшебном круге заключась. Он воспарил, вознесся к высшей цели, Со всем, что ценно, тесно породнясь. И коль при жизни не довольно громки Хвалы людей, восполнят всё потомки. Да, с нами он, хоть миновали сроки: Уж десять лет он с нами разлучен! Но за его высокие уроки Благодарят его со всех сторон. И расширяется в людском потоке То, чем велик, своеобычен он. Он нам блестит, кометой исчезая, Со светом вечности свой свет сливая. 1805–1815

ЗАСТОЛЬНАЯ

Дух мой рвется к небесам В заблужденье странном: Не пущусь ли я и впрямь В путь по звездным странам? Нет, хочу остаться здесь, В мире безобманном, Чтобы пить вино, и петь, И звенеть стаканом! Если ж кто-нибудь, друзья, Спросит, что со мною,— Славно жить, отвечу я, На земле порою, И поэтому, клянусь Честью и душою, Никогда не разлучусь С милой я землею. Но пока мы за столом, Жажде нет запрета,— Пусть поет в бокалах ром В такт строкам поэта! Разбредемся мы в свой час, Кто куда, по свету,— Чокнемся ж, пока у нас Дружбой жизнь согрета. Так за здравье ж тех, кто здрав, Тех, чья жизнь — отрада! Первый тост за короля, Следуя обряду: Чтоб грозой своих врагов Был он, выпить надо, Чтоб сидел на троне он, Не жалея зада! А теперь бокал полней И побольше жажды, О единственной своей Думает пусть каждый. Пью за ту, кого навек Полюбил однажды, За прекрасную мою Пью подряд я дважды! Третий счетом тост за тех, Кто делил годами Дружно радость и печаль С нашими сердцами. Пить отрадно и легко За друзей с друзьями — И за тех, кто далеко, И за тех, кто с нами. Бурной радости поток Не могу сдержать я, Не устану без конца Дружбу воспевать я. Постучится в дверь беда, Мы скрепим объятья, Солнце дружбы никогда Не померкнет, братья! Верьте мне, не близок путь К морю от порога, Много мелет мельниц тут, И дорог тут много… И другие пьют, как мы,— Не сужу их строго,— Благо мира — вот куда Нас ведет дорога. 1802

ГОРЯЧАЯ ИСПОВЕДЬ

Дружеский теснее круг, И душа с душою! Ныне на серьезный лад Мысли я настрою. В жизни много мы теряли, В жизни часто мы страдали, Братья, слепотою. Заблужденьям и грехам Мы платили дани, Но доступна и для нас Сладость покаяний. Грузно сожалений бремя, Кайтесь же — приспело время Горестных признаний. Заменял нередко явь Нам мираж мечтаний, Оставляли, не допив, Мы вино в стакане, О красотках забывали, С алых губок не срывали Сладких мы лобзаний. Нудной болтовне глупцов Часто мы внимали, К их суждениям тупым Робко слух склоняли. Сколько мы минут блаженных, Невозвратных, сокровенных, Всуе потеряли! Но, собратья по столу, Чаще ссорьтесь с ленью, Следуйте всегда во всем Высшему веленью. Станем цельны мы сердцами, Добрыми пойдем путями К верному спасенью! Надаем глупцам щелчков, Чтоб отбить охоту В златопенное вино Лить гнилую воду, Трезвость глупую забудем И любимых наших будем Целовать без счету! 1802

VANITAS! VANITATUM VANITAS!

Я сделал ставку на ничто, Гей-го! Кто в счастье равен мне? Никто! Гей-го! Так чокнемся вновь, и вновь нальем, Товарищ, стаканы добрым вином, И выпьем, и споем! На деньги делал ставку я, Гей-го! Бесплодно растратил дни бытия, Эх-хо! Червонцы я ловил, хватал, Червонцами сорил, мотал, Стяжал и вновь терял. На женщин ставку делал я, Гей-го! И адом стала жизнь моя, Эх-хо! Страдал от неверности одной, Скучал от верности другой, Бежал от этой к той. На странствия поставил я, Гей-го! Бездомность доняла меня, Эх-хо! Не приживался я нигде, Спал плохо, плохо ел везде, Был одинок в беде. На славу делал ставку я, Гей-го! Врагами сделались друзья, Эх-хо! Как только я чуть выше стал, Обиделись все, кто был мал, Им всем мой рост мешал. Я сделал ставку на войну, Гей-го! Прошел я не одну страну, Гей-го! И вражьи земли разорял, И милых сердцу растерял, И безногим я стал. Еще поставить? Не возьму ль? Гей-го! И вот поставил я на нуль, Гей-го! Тут песня кончиться должна: Осталось мало уж вина. Допьем, что есть, до дна! 1806