— Кучер! Кто был в этой карете? Эй, отвечайте!

Кучер даже головы не повернул.

— Отвечайте же! — крикнул Фандор на пределе волнения. Убежденный, что именно кучер-то и является преступником, Фандор наставил на него револьвер и уже готов был схватить его за горло.

— Отвечайте! Руки вверх, или я стреляю!

Но в ответ на эти слова, которые Фандор выкрикнул громким голосом, особенно громким в полной тишине, царившей на пустырях вокруг бульвара, кучер даже не дрогнул, не поднял руку, остался недвижим.

Его поведение так удивило Фандора, ожидавшего яростной схватки с этим человеком, готовым, как он думал, дать ему отпор, что он тоже на мгновение замер в неподвижности.

— Вот как! — начал он. — Вы…

Но тут, произнеся эти слова, журналист, и без того очень бледный, побледнел еще больше.

Взбешенный, охваченный безудержным порывом, он вскочил на козлы и обхватил возницу обеими руками! И тотчас же, пошатнувшись, ошеломленный увиденным, охваченный ужасом, соскользнул на мостовую. Глухое восклицание вырвалось у него:

— Мертвец! Мертвец! Это же мертвец!

Какое-то короткое время Фандор не сознавал, жив он сам или нет, так потрясло его невероятное открытие.

Что же все это значило? В какую новую, зловещую, непонятную тайну оказался он замешан?

Отбежав сперва на несколько шагов от кареты, он снова подошел к ней, снова вскарабкался на козлы, где по-прежнему неподвижно восседал кучер.

Теперь журналист тщательно осмотрел необычайный экипаж, на котором он только что совершил столь страшную поездку.

— Мертвец! — повторил журналист. — Кучер-мертвец! Да когда же его успели убить? Он ведь только что правил лошадью… Да нет, я с ума сошел!.. Ага, понял, понял…

И он, действительно, наконец все понял. Сидя на козлах и наклоняясь вниз, он разгадал ужасную хитрость, на которую сперва попался: да, кучер, этот невозмутимый кучер, которому он тщетно угрожал, действительно был мертв. На труп был напялен коричневый плащ с многослойным воротником-пелериной, лицо скрывал огромный кожаный цилиндр, нахлобученный на лоб, чуть ли не касаясь поднятого воротника. Этот труп неподвижно сидел на козлах, и рука его держала вожжи, оттого что он был крепко-накрепко привязан к деревянной спинке с прибитой к ней подушкой; руки его тоже были привязаны к коленям — вот как тщательно приготовили несчастного для этой жуткой комедии.

— Черт побери, — сказал вслух Фандор, в конце растерявшись от сделанных им открытий, — кто же тогда правил лошадью, раз этот мертвец действительно мертвец? Но ведь кто-то же ею правил!

Оставив покойника на козлах, Фандор снова открыл дверцу кареты и заглянул внутрь.

— Какой запах! — прошептал он, так как ему чуть ли не стало дурно от страшной вони разлагающейся плоти, и, значит он не ошибся, когда осматривал эту карету в сарае, ясно, что она не раз служила для перевозки трупов и немало их перевезла!

Но тут же у него вырвалось чуть ли не радостное восклицание:

— Какой я дурак! — сказал он. — Я еще раздумывал, кто же правил лошадью. Да это детская игра! Кучер сидел на козлах и держал в руках фальшивые вожжи, а правил-то человек, сидевший в карете, правил настоящими вожжами, вот они, продернуты сквозь перегородку, через эти два отверстия под козлами, и таким образом можно отлично править изнутри, никто об этом и не догадается!

Но что-то в этом открытии еще не совсем устраивало Фандора.

Если было понятно, как покойник на козлах мог сойти за обычного кучера, то оставался невыясненным вопрос, каким образом человек, который завел карету в это глухое место, сумел выйти и убежать, оставшись незамеченным для Фандора.

— Нет, тысяча чертей, я в этом разберусь!

Фандор, желая дознаться до конца, забрался в карету ночного извозчика и, лишь оказался там, опять выругался:

— Ах! Будь я проклят! Да ведь это тоже ребенку должно быть ясно… Как же я не догадался?

И действительно, едва он поставил ногу на коврик, устилавший пол кареты, как с удивлением ощутил, что коврик уходит у него из-под ног. Пола не было, коврик держался не на досках, а просто на пружине. И тут Фандор отлично понял, каким образом таинственный ночной возница сумел обмануть его.

— Он проскользнул у меня под ногами, — сказал вслух Фандор, — да, сомневаться не приходится…

Впрочем, для окончательной проверки журналист сам проделал то же самое: сел на сиденье, потом, держась за дверцы, соскользнул вниз, на коврик. Коврик подался под его тяжестью, Фандор сполз на мостовую и пробрался между задними колесами.