Иногда ухаживать за молодой девушкой бывает довольно опасно, особенно если ее отец занимается лечением ревматизма…
Ярослав Гашек
ЛЕЧЕНИЕ РЕВМАТИЗМА УКУСАМИ ПЧЕЛ
Коренастый старый господин, сидящий за письменным столом, зевнул и положил перо. Это был пан Кржемек, княжеский лейб-медик в отставке, посвятивший себя теперь исключительно лечению суставного ревматизма и написанию своих исследований в этой области.
Он немного отдохнул, потом подровнял стопку бумаги и снова взялся за работу. Он написал:
«По моему мнению, каждый человек предрасположен к ревматизму, и потому важно в самом зародыше подавить его…»
— Ну, скажем, «его проявление», — пробормотал он и написал:
«…его проявление».
Стенные часы пробили десять.
— Хватит на сегодня, — сказал пан Кржемек. — Писать по два часа в день — вполне достаточно. Пожалуй, за пять лет закончу свой научный труд.
Он встал из-за стола и заходил по комнате, разговаривая сам с собой:
— Новые исследования… чепуха! Старые истины в новых одеждах… Да, да, у доктора Кржемека есть еще кое-что в голове… Решительно есть. Муравьиная кислота — пчелиный яд… Что у них общего? Мир бродит впотьмах, если говорить о химическом анализе пчелиного яда. Мир будет потрясен, когда доктор Кржемек выступит со своим новым методом. А глупые люди…
Тут пан Кржемек разволновался, гневно взмахнул рукой:
Глупцы будут рады изничтожить меня, стереть в порошок! Утопить в ложке воды…
Пан Кржемек сбросил вазу, и она с треском разлетелась па куски.
Пан доктор замер, потому что дверь отворилась, и на пороге встала очень миленькая барышня в вечернем неглиже.
— Папочка, — укоризненно сказала она, — на этой неделе ты бьешь пятую вазу.
— Ах, Эмми, — ответил пан Кржемек, — я просто задел локтем, и зачем вы ставите сюда такие хрупкие вещи! Эмми, вечерняя почта приготовлена на моем ночном столике?
— Да, папочка, иди ляг, а то разобьешь все вазы…
Пан Кржемек ушел в спальню и, улегшись в кровать, стал вскрывать и прочитывать письма.
Частные письма он откладывал, проспекты бросал и корзину, но одно письмо привлекло его внимание.
Он пробежал его глазами раз, другой, а в третий раз прочитал все письмо вслух. Оно гласило:
«Глубокоуважаемый пан доктор! Простите, что я осмелился обратиться к Вашей милости за советом. Имя Ваше, как специалиста в лечении ревматизма, было уже и раньше очень хорошо мне знакомо…»
— Хороший слог, — буркнул доктор и продолжал: «По сему прошу у Вашей милости медицинского совета. Я страдаю суставным ревматизмом, правда, не сильным, ибо полагаю, что это начальная его стадия. Позволите ли Вы мне приехать и быть на излечении у Вашей милости? Покорно прошу ответить мне по адресу: Карел Глуза, частновладелец, Рожков».
— Я отвечу ему немедленно, — сказал пан Кржемек, — даже сегодня же. Почему бы мне не испробовать на этом человеке мой новый метод?
Он встал, надел халат и пошел в кабинет.
— Решительно я поставлю опыт на этом больном, — бормотал он, приготавливая бумагу и перо. Затем, подумав немного, он написал:
«Глубокоуважаемый пан Глуза!
Меня чрезвычайно обрадовало доверие, какое Вы вложили в Ваше ув. письмо. Соизвольте приехать как можно скорее, ибо суставной ревматизм — недуг весьма серьезный. Нередко самое незначительное опоздание с лечением играет решающую роль. Заверяю Вас, глубокоуважаемый пан Глуза, что я буду иметь честь лечить Вас первого по моему совершенно новому методу; успех гарантирую.
С глубоким уважением
доктор медицины И. Кржемек».
— Да, — воскликнул доктор, закончив письмо. — Мой новый метод!
Тут он стукнул кулаком по столу так, что чернильница подскочила.
Барышня опять появилась в дверях.
— Ах, папочка, ты ужасно шумишь, неужели нельзя обойтись без этого?
— Милое дитя, — ласково сказал доктор. — Я пишу письмо пану Глузе, частновладельцу из Рожкова, который приедет ко мне лечиться…
Барышня покраснела.
— Это имя мне ничего не говорит, — пролепетала она и покраснела еще раз. — Спокойной ночи, папа. Спокойной ночи.
Почему покраснела барышня Эмми? История восходит к последней масленице, когда она гостила у тети в Праге. И лучшее объяснение этой истории мы найдем в записях пана Глузы, частновладельца из Рожкова, озаглавленных: «Самые прекрасные воспоминания о масленицах остались у меня от нынешней».
«Когда тебе тридцать лет, хочется повеселиться. В нашей глуши масленица проходит слишком однообразно. Я поехал в Прагу. По обыкновению своему, я стараюсь занимать место в купе для некурящих, я удачно выбрал купе: напротив меня сидела красивая барышня. «Красивая» — даже слишком слабое выражение. Блондинка, прекраснее всех блондинок мира, сидела напротив меня. Глаза голубые, прекраснее всех голубых глаз в мире. Волосы белокурые, как золото, самого прекрасного цвета в мире. И с этой красавицей я вступил в разговор. Она дочь доктора медицины И. Кржемека; как хорошая дочь, она безмерно хвалила таланты своего отца, специалиста в лечении суставного ревматизма. Едет в Прагу на масленицу. Остановится у своей тети. Танцы — ее идеал. Я сказал, что тоже очень люблю танцевать. Музыку обожает страстно. Я сказал, что живу для музыки. Любит пение. Я подчеркнул, что охотно пою. Умирает по театру. Я заметил, что сам играю в любительских спектаклях.