— Я выдержу, — пообещала она.

Он выругался про себя, с ненавистью глядя на ее нежную шею. Пальцы заныли от желания схватить эту шею и стиснуть так, чтобы хрустнули позвонки. Неужели она не понимает, насколько это все опасно?

— Там ждут не только сбитые в кровь пятки, — пообещал он. — Но если даже распорешь свое толстое брюхо, не приходи за помощью.

— А разве приходила я? — удивилась она. Глаза ее были невинные,

Их короткому миру пришел конец, оба это знали.

Вдвоем они изловили коней, третьего взяли как запасного, сложили на него запасные мешки. Времени в обрез, даже если больше ничего не случится. Тайным нанесено лишь временное поражение. А ответный удар может быть страшным. Теперь там знают их настоящую мощь.

— Хорошо, — повторил Томас тяжело, чувствуя, что делает роковую ошибку. Может быть, смертельную. — Ты едешь со мной до земель твоего жениха. Но будешь выполнять все мои желания. Понятно?

В ее глазах мелькнул испуг, тень колебания. Он поднял руку, чтобы отправить ее обратно, но она сказала быстро:

— Я согласна. Если только твои желания не будут касаться...

— Стоп! — сказал он яростно. — Я сказал, все желания. Значит, все желания. И выполняешь их беспрекословно. Быстро, сразу.

Она посмотрела в его суровое лицо долгим взглядом. Томас был уверен, что откажется, он только сейчас понял, что его требование можно истолковать совсем иначе — дуры-женщины ухитряются понять иначе, даже если ясность требований исключает неверное толкование. Но в ее лиловых глазах блеснули странные искорки.

— Хорошо, сэр Томас, — сказала она ровным голосом. — Я клянусь выполнять все твои требования. И желания.

Он стиснул зубы. Все еще надеялся, что откажется, но просчитался. Ответил, пряча глаза:

— Клятва вассала принята. В свою очередь клянусь, что с моей стороны не будет никаких действий... которые... гм... можно было бы истолковать... как порочащие честь и достоинство... моего вассала.

Опять в ее странных глазах он прочел то же непонятное выражение. Сердясь на себя, вдвинул меч в ножны, забросил перевязь через плечо.

— Аминь, — сказала она. — Поспешим, сюзерен? Кони есть, можно выбрать. Калика был бы очень недоволен, не поспей мы в твою Британию. Его жертва была бы напрасна.

Некоторое время ехали по опушке леса. Когда далеко замаячили высокие башни замка, дорога резко свернула в лес, а дальше пошла петлять среди самых жутких буреломов, завалов, продиралась сквозь чащи, пряталась по низинкам и лесным овражкам.

Томас удивленно покачал головой.

— Представляю, что здесь за хозяин!.. Один человек такую тропу не проложит. Это ж сколько народу избегает такого владетеля?.. Нет, такое можно встретить только на Руси.

Яра наморщила лобик.

— По-моему, мы уже вышли из Руси... Иль не вышли? Говорят здесь так же, мы племена одного корня — «от можа и до можа», как говорит мой дядя...

Томас передернул плечами.

— Не напоминай мне о своем дяде!

— Странно, ему понравилось с тобой общаться.

Томас вскинул руку, призывая ее к молчанию. Впереди спрыгнул на тропинку, загораживая путь, крепкий мужик в зеленой одежде. Из кустов справа и слева вышли еще двое. Томас быстро оглянулся. Дорогу к отступлению загородили двое с топорами.

Первый, спрыгнувший с дерева, вытащил из ножен короткий, но явно острый, судя по блеску лезвия, меч. Он был вожаком, чувствовалось по движениям, по тому, как смотрели на него другие.

— Кошелек или жизнь? — предложил он насмешливо.

— Так сразу не решишь, — ответил Томас. — Жизнь такова, что вопрос трудный... Может быть, мы посидим у костра за кувшином вина, отведаем подстреленного вами оленя, поговорим?

— У тебя есть еще и вино? — обрадовался вожак.

— Я говорил о вашем вине, — объяснил Томас, закипая. — Один мой

друг научил меня не брезговать общением с разной рванью. Мол, все человеки, но мое христианское смирение не простирается так далеко и не длится так долго. Если есть у вас вино, отдавайте, а за это я отпущу вас целыми.

Вожак захохотал. На рыцаря смотрели с интересом. Вожак предложил миролюбиво:

— Люблю смелых людей. Но я уже вижу, что ты настоящий мужик! А это значит, что пока ты дрался на войне, тебя обобрали до нитки. Только бабы все еще вешаются тебе на шею, но тут мы помочь завсегда рады.

Томас грозно сдвинул брови.

— О чем ты лепечешь?

— Оставь женщину, а сам можешь уйти целым.

Томас с неудовольствием покосился на Яру:

— Они что, маленькие шахраи?

— По-моему, — проговорила она медленно, — это не самая худшая болезнь...