— Что насчет девушек? Откуда они брались?

— Вот что я вам скажу: газеты, издаваемые в колледжах, были моей золотой жилой. Эти детки считают, что способны справиться со всем. Большая их часть уже презирает мужчин. Кому-то хочется приключений. Я помещала рекламу повсюду, но вы удивитесь, — она показала на конверт с фотографией Каролин, — узнав, что она таким способом зарабатывала на учебу в юридическом колледже. Или в медицинском. Одна из моих лучших девочек собиралась стать хирургом.

Марселла подалась ко мне и заглянула в лицо.

— Мне очень жаль, но… эта девушка что-то значит для вас? Простите за этот вопрос, но кажется вы… опечалены.

— Каролин — моя племянница.

Она откинулась на спинку дивана.

— Я ни разу не сталкивалась с насилием в отношении моих девочек. Убеждена: тот, кто это сделал, заслуживает самой мучительной смерти.

Не будь рядом адвоката, я непременно сказал бы Марселле, что полностью с ней согласен.

Я ощущал небольшие сдвиги в деле, но остаток дня пришлось посвятить утомительным поискам пропавших людей. Сэмпсон присоединился ко мне во второй половине дня, и мы опрашивали одного родственника за другим.

К тому времени, когда мы добрались до родителей Тимоти О’Нейлла, я чувствовал уже только то, что своими расспросами мы разбередили старые раны.

Родители Тимоти жили в Спринг-Вэлли, в доме в колониальном стиле, кирпичном, скромном для этого района. Однако я не сомневался, что цена его измеряется семизначным числом. Как и большинство обитателей Спринг-Вэлли, Тимоти были из вашингтонских чиновников. Они показались мне «доброй» ирландской католической семьей, что никак не вязалось с исчезновением их сына.

— Мы очень любим Тимоти, — сказала миссис О’Нейлл, не ответив на мой первый вопрос. — Я знаю, что написано в его досье. Вероятно, вы считаете нас наивными, но наша любовь к Тимоти не зависит ни от каких обстоятельств.

Мы стояли в гостиной, рядом с пианино, на котором были расставлены семейные фотографии. Миссис О’Нейлл прижимала к груди одну из фотографий Тимоти, укрупненный вариант той, что висела у меня дома на стене. Ради них я надеялся, что парень просто смылся из Вашингтона.

— Вы говорите, он работал барменом? — спросил Сэмпсон.

— Насколько нам известно, — подтвердил мистер О’Нейлл. — Тим копил деньги на жилье.

— И где он работал?

Они переглянулись. Миссис О’Нейлл заливалась слезами.

— Это самое сложное, — пробормотала она. — Мы даже не знали. Какой-то частный клуб. Тимоти подписал бумаги о неразглашении. Сказал, что не имеет права нам ничего рассказывать — ради собственной безопасности.

Мистер О’Нейлл продолжил:

— Мы считали, что он в какой-то период слишком уж возомнил о себе, но… теперь не знаю, чему верить.

Думаю, он догадывался, чему нужно верить, но в мои обязанности не входило в чем-то убеждать родителей Тимоти. Эти люди отчаянно хотели, чтобы их сын вернулся. Я искренне сочувствовал им, понимая, что значит отвечать на вопросы двух полицейских детективов.

Наконец я попросил показать нам комнату Тимоти.

Мы прошли за ними через кухню и пристроенную к ней прачечную в помещение, которое, как мне показалось, когда-то предназначалось для прислуги. Там был отдельный вход с улицы, спальня и ванная комната — все маленькое, но изолированное.

— Мы здесь ничего не трогали, — сказала миссис О’Нейлл и добавила с нежностью: — Сами видите, какой он неряха.

Я сразу подумал, как удобен подобный кавардак, если надо что-либо спрятать. В комнате царил хаос. Тимоти, похоже, так и не вырос.

Повсюду валялась одежда — на кровати, на стуле, на письменном столе. Большей частью джинсы и футболки, но я заметил и дорогие вещи. В шкафу висели только несколько костюмов и пиджаков, а также три кожаных пальто. Два от Поло, одно от Гермеса.

Именно здесь я и нашел иголку из стога сена. Мы с Сэмпсоном перебирали все уже минут пятнадцать, когда я вытащил клочок бумаги из кармана блейзера.

На нем была цепочка из десяти букв, примерно таких, какие я видел в записной книжке Каролин. Цепочка состояла из букв: AFIOZMBHCP.

Я показал бумажку Сэмпсону.

— Проверь это, Джон.

В комнату вошла миссис О’Нейлл. Она ждала в дверях.

— Что это? Пожалуйста, скажите нам.

— Возможно, номер телефона, но я не уверен. Полагаю, Тимоти не оставил дома свой мобильный?