Ирка открыла было рот, но Кир быстро сказал:

— И не вздумай соглашаться. А то козлоногие зарежут тебя в конце пира и принесут в жертву духу горы. — Он кивнул на собравшуюся публику. Публика и вправду была не ахти. Пьяные нимфы и дриады, сатиры и фавны окружили стоящие на козлах бочонки. Присутствовал даже один старый сильван, весь заросший клочковатым мохом.

Ирка вздрогнула и спросила у Джентльмена:

— Это правда? Меня бы и в самом деле зарезали?

Джентльмен вздохнул и развел руками:

— А что поделать? Дикая публика. Я, красавица моя, и сам не любитель шумных сборищ. Однако в этой местности нас считают альвами, служителями, так сказать, благодатной Фрейи. Приходится, гм, соответствовать.

У бочонка с яблочным вином разгоралась драка. Сатир улегся прямо у бочки, открутил кран и глотал янтарный напиток, а в основном проливал себе на волосатую грудь. Его оттаскивали. Сатир мекал и отбивался копытами. Джентльмен извинился и пошел разнимать драчунов.

— Альвами? То есть эльфами? Ты немного похож…

— Отнюдь.

Ирка посмотрела на Кира оценивающе. Тот поморщился. Кир очень не любил, когда его принимали за эльфа, поскольку эльфы были существами глупыми и препакостными.

— Ты не слушай его. У старикашки совсем от спиртного крыша поехала.

Он взял Ирку за руку и подвел к бочкам.

— Виноградное, сливовое, абрикосовое, яблочное. А вон вино из одуванчиков. Его тебе лучше не пить.

— Почему?

Кир отмахнулся от приставучей бассариды с тирсом, увитым плющом, — та едва стояла на ногах и все норовила повиснуть на широком Кировом плече — и объяснил:

— Всякому вину — свое применение. Фруктовые — для настроения. Яблочное — светлая грусть. Сливовое — неистовство. Померанцевое — веселье. Вино из одуванчиков — для забвения.

— А это?

Ирка ткнула пальцем в небольшой бочонок, стоящий поодаль от остальных.

— К нему вообще не прикасайся. Это гранатовое вино.

— А оно для чего?

Кир неохотно ответил:

— Многие из этих не переживут зимы. Они умирают и рождаются каждую весну заново, вместе с растениями и солнечным светом. Гранатовое вино — для того, чтобы с миром уйти в землю.

Против ожидания, Ирка не удивилась и не опечалилась. Она подошла ближе к запретному бочонку.

— Я бы хотела попробовать. — Девушка подняла на Кира глаза, сейчас темно-зеленые, почти карие. — Я читала, кажется, в одной книжке. Там девочка искала своего друга и спрашивала у кустов роз. Если он умер, в земле, корни растений должны знать…

— И не думай. — Кир с удивлением понял, что серьезно испугался. Он только что встретил эту девушку и уже не хотел потерять. — Живой твой Венька. Если скажешь, как он выглядел, я поспрашиваю тут кое-кого. Мои приятели не кусты, конечно, но осведомлены тоже неплохо.

Ирка наморщила лоб:

— Я не очень помню. Он был большой. Добрый. Неловкий. Он чувствовал, что всегда и перед всеми виноват. И очень боялся говорить о смерти.

Кир хмыкнул:

— Для фоторобота прокатит вряд ли, но уже кое-что. Подожди меня здесь.

Он поручил Ирку старому сильвану, который тут же принялся расхваливать достоинства померанцевого вина, и отправился разыскивать Джентльмена.

Джентльмен сидел на большом камне и ковырялся в ухе нагайкой. Перед камнем стоял ишак. Кир приблизился и с интересом уставился на ишака.

— Не замечал за тобой пристрастия к верховой езде.

— Это не для езды.

Кир заломил бровь.

— И не для того, что ты подумал. Я учу его чтению.

— Вот как.

— Примерно пять веков назад я обещал некоему султану, что научу его ишака читать. За двадцать лет и мешок с динарами. В натуре, я рассчитывал, что подохнет либо ишак, либо султан, а денежки останутся у меня. Однако, как видишь, ишак живехонек, а султан сидит нынче в Эмиратах и высчитывает набежавшие за полтысячелетия проценты. И глядя на получающуюся сумму, подумывает о том, не дешевле ли нанять специалистов. А я, Кирюха, очень не люблю общаться со специалистами. Вот, понимаешь, и обучаю…