— Что ж вы не сказали! — возмутилась Лена. — Я бы тоже лучше заплатила за учебную комнату, чем самой тут с вашими тряпками на помойку таскаться.

— Ну в следующий раз скажу. — Петя с интересом посмотрел на Лену. — Но имейте в виду, зарплата у нас с вами не такая большая.

Лена иронически хмыкнула, подвинула к себе случайно стоящую в коридоре табуретку и, даже не вытирая ее, устало присела.

— Знаете, Петр Сергеевич, я как-то уже свыклась с мыслью, что со вчерашнего дня удача от меня отвернулась. Хотелось бы надеяться, что это временно.

Из второй учебной комнаты вышла тоже вся красная, распаренная Людмила Васильевна с оцинкованным ведром, полным до краев грязной воды. Она осторожно поставила ведро, вытянула из него тряпку из мешковины, выжала и, размахнувшись, шлепнула ее перед дверью комнаты.

— У-уф, начерно помыла. Столько на полу было грязи, вы не представляете! Когда привезут мебель?

Петр Сергеевич посмотрел на часы:

— Звонили с фабрики. Уже едут.

— Еще мебель сегодня должны привезти? — Лена-то думала, что сейчас она переоденется и уйдет домой… Ванна и спать. Она поднялась сегодня в такую рань!

— Ну вы можете идти, Елена Николаевна. Мы с Людмилой Васильевной проследим за разгрузкой.

— Нет, почему же, я останусь…

Людмила Васильевна взглянула на Петю:

— Ну тогда что же? Поесть надо, пока везут.

— Яйца у нас есть? — очень по-домашнему спросил ее завкафедрой. — Вы с Леной сварганьте яичницу, а я быстренько схожу в магазин. Что нужно купить?

— У меня со вчерашнего дня еще помидоры остались, — сказала Людмила Васильевна, — а вот хлеба нет. — Она царственно повернулась и поплыла в лаборантскую. Лена уныло поплелась за ней.

Отделение физикотехники больше напоминало заднюю комнату какого-то биологического музея, чем медицинское учреждение. Только хранитель этого музея был человек не очень-то аккуратный. Вернее, хранителей, они же эксперты физикотехники, было двое. Один из них, Владислав, был еще сравнительно молод, очень высок, черноволос и слегка небрит. Другой, которого по странному совпадению тоже звали Владиславом, ростом вышел низковат и носил совершенно белую, короткую, круглую бородку и такие же кружком обстриженные, рано поседевшие, почти серебристые волосы. Они как бы были приклеены к его лобастой, шарообразной, большой голове. Несмотря на то что маленький Владислав был значительно старше высокого Владислава, все почему-то называли его уменьшительным именем Владик, в то время как младшего звали уважительно, видимо за рост, — Владом. А когда имели в виду в целом отделение физикотехники, то упоминали ласковое созвучие, как бы в одно слово — Влад-и-Владик. Влад-и-Владик на это не возражали, работали дружно. И хотя экспертизы всегда поручаются какому-то одному эксперту, эти два друга работали вместе и вместе были в курсе всех дел. Ну а уж подпись, как требует того процессуальное законодательство, ставил кто-то один. Либо Влад, либо Владик. Но все знали, что подпись в данном случае не имеет никакого значения. Решение всегда принималось коллегиально.

Вот и сейчас в полутемном просторном помещении, а полутемным оно было потому, что Влад-и-Владик постоянно фотографировали, Саша застал обоих экспертов склоненными перед огромным столом, напоминающим бильярдный, только еще большим. На этом столе в беспорядке, а на самом деле в порядке, известном только Владу-и-Владику, грудами располагались пробитые и простреленные в разных местах кости, разнообразные ножички, разнокалиберные камни и палки и всякие другие орудия. Каждый из этих предметов лежал на отдельной бумажке с номером и фамилией следователя и потерпевшего. Высоко под потолком крутился граненый стеклянный шар, и грани его в электрическом свете давали над столом таинственные искрящиеся отблески. Впрочем, когда Влад-и-Владик фотографировали — на специально приспособленном для этого столике, шар гасили. Влад-и-Владик утверждали, что шар этот не простой — он тоже когда-то был объектом экспертизы — якобы им кому-то еще при советской власти разбили голову. Но потом шар этот почему-то перестал быть вещественным доказательством, и Владик, тогда он еще работал без Влада, попросил следователя отдать ему шар, просверлил в нем дырочки и подвесил под потолок.

Чтобы было красивее, как он сам всем говорил.

Теперь оба эксперта стояли как раз возле того участка стола, на котором в рядочки располагались картонки как раз Сашиной экспертизы. Они брали эти картонки и по очереди разглядывали их в свете какой-то специальной лампы красивого и сложно сделанного прибора.

— Мир вам и хвала! — заковыристо обратился Саша к обоим экспертам. — Я вам сочувствую, но ничем помочь не могу. Следователь к вам с вещдоками еще не приезжал?

— Ждем-с, — ответил за двоих Влад, а Владик согласно пожевал губами в своей круглой бороде.

— Чего-нибудь обнаружили? — кивнул Саша на лампу.

— Частицы неизвестного металла, — опять пожевал губами Владик. — Но, кажется, не во всех ранах.

— Только в колотых, — уточнил Влад. — Я, правда, не все еще просмотрел.

— Интересно… — протянул Саша, хотя, по правде говоря, ничего интересного в этом не увидел. Понятно же, что колотые раны нанесены одним предметом, а колото-резаные другим. Или другими. Что же здесь удивительного?

— Удивительно то, — Владик отличался более подвижным характером, в отличие от Влада, который был флегматиком, — что такие частицы не встречаются в сплавах из стали, из которых делают прочные клинки.

— Ну и… — Саша пока не понимал, куда они клонят.

— Нужна еще химическая экспертиза, — дополнил друга Влад, — но, по-моему, это какой-то очень дешевый, мягкий сплав. Который не применяется не только для изготовления сколько-нибудь серьезного оружия, но даже и рабочих инструментов или кухонной утвари.

— И еще вот, смотри, — подхватил Владик. — Раны-то вроде колотые, но по периферии на коже есть тоненькие полоски, будто ссадины — и они разной ширины. Самая широкая — два миллиметра. Ты догоняешь, что это значит?