Смиля поглядела на довольную физиономию Генриха. В принципе он мог. Его идиотский слог. Но подделать почерк? Да и зачем нарываться? Стоит Смиле пожаловаться Эрику… Нет, лучше Матвею. О! Защитников – легион!

А Гера стоял, ждал похвал, фанфар, хвалебных отзывов, бурных изъявлений чувств – короче, надеялся на что-то.

– Ну, супер, – выдавила из себя Смиля. – Дальше что?

– Встречаться давай. Я согласен.

– А мне уже Янус встречаться предложил.

На Геру посмотрела исподлобья. Вроде в драку кидаться не спешил.

– Ну и что. Ты же его послала? Чего сегодня делаешь-то?

Смиля еще немного отпила из пакета. Прислушалась к себе. Как дает о себе знать отравление ядовитыми газами? С глюками она уже разобралась. А в организме что? Головокружение? Бурчит в животе? Учащенное сердцебиение?

И тут она вдруг вспомнила про блюдце.

Сунув пакет в руки Геры, полезла под стол.

– Это ты чего? – забеспокоился кавалер.

– Знаешь, – забормотала она из своего «подземелья», – ты пока иди, я тебе позвоню.

Молока не было. Она вертела в руке тарелочку, надеясь найти трещинку, через которую все вытекло. Потрогала пол. Чисто. Сухо. И в блюдечке – сухо. Смиля сдержалась, чтобы не лизнуть, проверить, а было ли молоко. Вдруг молоко ей тоже показалось, как и письмо. Замкнутое пространство стало давить, и она вылезла из-под стола. Отобрала у Ворона пакет, отпила. Если молоко в комнате, значит, и Эрик его в блюдце наливал. Связь прямая, но бездоказательная.

– Ты чего такая?

– Какая? – Смиля потрогала лицо. Все ли на месте? Вроде бы все. Заметных сдвигов не отмечалось.

– Чудная. Я тебя спрашиваю, что делать сегодня будем, а ты под стол.

Гера был спокоен. Даже улыбался. Может, ему в лоб дать, улыбаться перестанет.

– Как ты считаешь, куда могло деться молоко? – Смиля повертела перед собой блюдечком.

– Судя по тому, какая у тебя жажда, – выпила.

– Я? – Молоко из Смили запросилось обратно. Она поджала губы, не пуская его, и тяжело засопела. – Так, хорошо. А тебе чего?

В лице Геры появилось сомнение, что он вообще пришел по адресу. Но тут губы его расплылись в довольной улыбке.

– Ты чего! Я как твою записку прочитал, сразу все понял, и, смотри, что тебе принес.

Он долго копался в карманах, словно у него там были залежи царя Соломона. Роняя бумажки, железки и бутылочные пробки, Гера, наконец, вытащил кулак и явил на свет… небольшую фигурку птички. Прозрачный янтарь запотел на ладони. Птичка тянула длинную шею, задирая клюв. Цапля. Вон какие ноги длинные.

– Это у тебя чего? – спросила Смиля, отмечая, что сегодня какой-то ненормальный день на находки.

– Аист, – сообщил Гера, как будто и без уточнения было не понятно.

– А дальше?

– Тебе, – цедил слова Гера.

– Откуда?

– Клад нашел.

На несколько секунд Смиля забыла, как дышать, но организм напомнил ей об этом, заставив закашляться.

– Где нашел? – хрипло спросила она.

– В Доме! Я же тебе говорил: второй лев от третьего заката.

– Там нет львов.

– Значит, тигр.

– Ну что ты темнишь! – бросилась на него с кулаками Смиля. – Говори толком! Что за клад? Где? Янус знает?

– Янусу знать не положено. Мы поссорились. Он начал гнуть, что самый-самый, ну, я его и послал. Скелет тоже прошелся на тему, кто тут главный… Короче, разбежались мы в разные стороны. Я уже почти до Тельмана дошел, а потом подумал – какого черта я буду кого-то слушать. Если им так хочется, пускай бегут, куда глаза глядят. Вот я и вернулся. Там покопался, сям, в подвал залез. Там не видно ни черта. Я чуть башку не сломал. Вот тогда-то я на этот кирпич и налетел. Эти лопухи вчера искали на улице, а клад-то внутри дома был. Кирпичик отодвинул, а там кладка. Я руку засунул, фигурку нашел. Монеты. Надо сегодня с фонарем идти и мешком. Я уверен, там много чего найти можно!

Щенок проснулся окончательно. Носился, лаял, впивался ногтями в душу.

– Не ходил бы ты туда, – посоветовала Смиля, борясь с желанием растереть грудь, надавить на нее посильнее, чтобы выгнать непрошеную тревогу. Что он там прыгает? Чего добивается? Чтобы его выгнали? За ушко и на солнышко?

– И ты туда же? – обиделся Гера. Светящаяся радость, которая била от него во все стороны, когда он только появился, исчезла. Он заметно скис и загрустил. О записке забыл, она так и валялась на столе. – Сначала Эрик все мозги полоскал. Матвей тоже пальцы гнул. Теперь – ты. Зачем записку писала, раз тебе все равно?