— Где ты была? — отрывисто поинтересовалась у дочери миссис Оливент.

Неожиданно для себя Рейни обрела уверенность и решила, что не опустится до лжи. В моменты душевного волнения ее серые глаза широко раскрывались и, казалось, излучали сияние.

— Мне нужно было переговорить с Клиффом, — ответила она. — Надеюсь, ты не против?

Роза Оливент едва не задохнулась от гнева. Она обожала единственную дочь (которая, кстати, была копия Микаэля Оливента, а мужа Роза любила беззаветно), но все, что делала дочь, шло вразрез со взглядами матери.

— Ты с ума сошла! — выдохнула она. — Подумай о своей репутации!

Рейни упрямо сжала губы. Никто, кроме матери, не видел этого ожесточенного напряжения.

— Ах, мамочка, ты несправедлива к Клиффу! Это просто смешно. Ведь ты его совсем не знаешь, а думаешь о нем Бог знает что.

— Вовсе нет, — возразила мать. — Всякий раз, когда я слышу его имя, я вспоминаю о его похождениях, которые, по моим представлениям, не свидетельствуют о его порядочности. Я уже сто раз говорила тебе, что единственное, что им движет, это корысть. Он хищник, который…

— Корыстный! Непорядочный! Хищник! — с горьким смехом передразнила мать Рейни. — Если бы ты знала, как я устала от всего этого, мамочка!

— Я тоже устала. И твое сегодняшнее поведение стало последней каплей, — мрачно проговорила миссис Оливент. — Я говорила с бабушкой, и мы решили, что сразу же после торжеств по случаю Коронации мы втроем уезжаем в Шани.

Рейни была потрясена. Кровь отхлынула от ее ангельского личика. И без того бескровное, оно сделалось мертвенно-бледным. Вид у нее был такой жалкий, что мать не выдержала и взяла ее за руку.

— Не нужно так убиваться. Я не желаю, чтобы ты так страдала из-за этого Клиффорда Калвера.

— Что ж, — прошептала Рейни, — тащи меня во Францию, запри в замке… Если думаешь, что чего-то этим добьешься, — добавила она, часто дыша. — Мне все равно. Мое чувство к нему останется прежним. Если даже между нами встанут тысячи миль — это ничего не изменит. Вот увидишь!.. Ты убедишься, что он любит меня — меня, а не мои деньги…

Она вырвала руку и бросилась прочь от матери. Расстроенная и покрасневшая Роза едва не расплакалась при всех. Ее Рейни совсем потеряла голову. Роза слышала о том, что девушкам случается терять голову из-за мужчин, но чтобы это произошло с ее собственной дочерью — подобного она не допускала.

Как раз в этот момент в бальную залу вошел Клиффорд. Лишь только Рейни его увидела, на ее лице снова засияло солнце, а за спиной словно выросли крылья. Конечно, ужасно, если ее принудят уехать из Лондона. Даже на сочувствие бабушки не приходится рассчитывать… Но куда важнее, что Клифф ее любит и, как только ей исполнится двадцать один год, сможет забрать к себе. Если ее лишат из-за этого наследства, она не станет долго горевать.

В следующий момент ее взгляд упал на молодого человека в глубине залы, который стоял около бабушкиного кресла. Графиня взглянула на Рейни и сделала знак, чтобы та подошла. Рейни прошла через залу и смогла лучше рассмотреть незнакомца. Не так высок, как Клифф, но и не коротышка. Стройный, поджарый, он казался моложе своих лет. Ему было, наверное, не больше двадцати пяти. Рейни сразу догадалась, что перед ней не кто иной, как Арман де Руж, тот самый архитектор.

— А вот и моя внучка, Арман, — сказала графиня. — Можешь пригласить ее на танец, а потом поужинать.

Рейни протянула ему руку. Арман наклонился и коснулся ее руки губами. По-английски он говорил чисто, хотя иногда неправильно расставлял акценты.

— Рад с вами познакомиться, мадемуазель Оливент.

— Благодарю вас, — холодно проговорила Рейни.

Графиня весело оглядела молодых людей. Потом она легонько постучала Армана по плечу своей тонкой эбонитовой тросточкой.

— Перед тобой мальчик, у которого большое будущее, Рейни, — сказала она, обращаясь к внучке. — За всю свою жизнь я не встречала никого, кто бы разбирался в старинной французской архитектуре лучше, чем он. А ведь он еще так молод. На досуге он занимается живописью — пишет портреты. И надо сказать, это у него тоже получается великолепно. Когда ты приедешь в Шани, Арман напишет и твой портрет.

— Если только мне позволят, — пробормотал Арман.

— Звучит заманчиво, — по-прежнему холодно заметила Рейни, и молодой человек почувствовал, что она смотрит мимо него.

«Боже мой, — пронеслось у него в голове, — какие у нее глаза! Какая линия губ! У нее должна быть пламенная душа, а внешне она холодна, словно альпийский ледник!..»

Немного погодя, когда они пошли танцевать, Арман поразился тому, как легок ее изящный стан. В своем пышном классическом платье она напоминала сказочную фею. Его охватило такое смущение, что от робости он не мог связать двух слов. А ведь ему так хотелось поговорить с ней! Ему хотелось рассказать, как он благодарен графине, что та дала ему шанс проявить себя, а также о том, с каким наслаждением он взялся бы писать ее, Рейни, портрет…