Сворачиваем налево и устремляемся по ровной глади асфальта. Надо спешить. Уже начинает темнеть, а до ближайшего города, где есть гостиница, больше ста километров.

И вдруг дорога оборвалась. Впереди река Нарайяни, за ней город Нарайянгарх. Но где же мост, обозначенный на карте? Кто-то из нас бросает несколько недобрых слов в адрес англичан, с чьей помощью сооружалось шоссе: «Дорогу проложили, а мост пусть дядя строит!» Но англичане, как оказалось, тут ни при чем. Трассу до реки они сделали, а продолжение от Нарайянгарха (включая 420-метровый мост) до Хетауры должно быть сооружено на средства Азиатского банка развития. Причем работы там уже начаты, но вот о мосте строители забыли. Впрочем, не будем углубляться в сложные и порой необыкновенно запутанные материи иностранной помощи. Надо как-то переправляться, пока не наступила ночь.

Оказывается, есть паром. Правда, работает ли он, никто не знает. Находим «главного администратора» парома, который вручает маленькие розовые квиточки-билеты, машет рукой в сторону реки и тут же опять засыпает. Только теперь мы наконец-то поняли, что две узенькие остроносые, связанные между собой и покрытые хлипким настилом лодки и есть тот самый паром, от которого зависит продолжение кругосветки. Грустно посмотрев на наш автомобиль — может быть, в последний раз,— с грехом пополам въезжаем на помост. В каждую лодку прыгнули по два гребца, пятый — кормчий — встал у руля, и мы отчаливаем. Уже совсем темно. Один лишь месяц таинственно освещает нам путь.

Вот и другой берег. Устраиваемся в гостинице, заняв маленькие клетушки, в которые с трудом втиснуты по две видавшие виды кровати. Утром встаем совершенно разбитые, будто бы не спали. Собственно, так оно и было. Комариные армады налетали одна за другой, одеяла источали такой ужасающий дурман, что у всех отчаянно разболелись головы. А в этот день нам предстояло проделать 90 километров до Хетауры по дороге, которая находится в самой начальной стадии строительства, а затем преодолеть Трибхуван Раджпатх...

Наконец мы в Хетауре. Позади остались пересеченные вброд реки, изнуряющие километры полного бездорожья, непрекращающийся ливень. Зато город встречает нас какой-то необычайной, праздничной торжественностью. По улицам прогуливаются целые семьи непальцев. Причем у каждой наряд — будь то кофты, рубашки или традиционные узкие штаны — одного цвета. Как бы маленькие отряды со своей собственной униформой. Впрочем, ничего загадочного тут нет. Непальская семья в целях экономии обычно закупает сразу большой кусок материи, из которой затем экономно выкраивается одежда для всех, начиная от дедушек и бабушек и кончая внуками-правнуками. Когда смотришь на такое многоцветье, создается впечатление, что все жители этого южного городка надели свои лучшие одежды ради нашего приезда. На самом деле это объяснялось, конечно же, совсем иначе.

В тот день, 12 февраля, ровно в 11 часов дня 31 минуту в Непал пришла весна. Не удивляйтесь столь точному указанию на часы и минуты — весна, как и все другие важные события в Непале, начинается в строго определенное астрологами время. В соответствии с древним ритуалом именно в это мгновение в старинном королевском дворце в центре Катманду под эхо ружейного салюта состоялось торжественное возложение королевской сабли на специальный трон.

Праздник весны в Непале совпадает еще с одним народным фестивалем «Басанта ланчами», что означает «Праздник знаний». По поверию, если дети начинают знакомство с азбукой в этот день, они достигнут больших успехов в учении. Тысячи малышей собираются в городах и деревнях у храмов и других святынь и на их стенах пытаются вывести первые буквы алфавита. Затем наступает самый ответственный момент: нужно разжевать, но ни в коем случае не глотать, несколько рисовых зернышек. Считается, что это возбуждает необыкновенный аппетит к знаниям.

В Хетауре нам посчастливилось купить свежего зеркального карпа. Поясню, почему посчастливилось. По приблизительным оценкам, в непальских реках водится более ста видов рыб, в том числе такая лакомая, как форель. Однако коммерческая ловля почти не ведется. Есть лишь несколько небольших хозяйств, где в прудах разводится рыба, но в продаже она бывает крайне редко. Так что свежая рыба в Непале — деликатес.

...Позади первые километры по Трибхуван Раджпатх. О ней уже говорилось ранее, но никакие слова не могут описать эту автомобильную тропу в горах, сплошной серпантин, где практически нет прямых участков. Одно неловкое движение рулем — и вы врезаетесь в скалы или сползаете к узкой обочине, за которой внизу плывут облака. После часа-другого езды по этой дороге чувствуешь себя словно выжатый лимон. Конечно, надо немного передохнуть, но буквально негде приткнуть машину. Наконец показывается маленькая деревушка. Прямо у шоссе три двухэтажных домика. В харчевне спрашиваем разрешения воспользоваться очагом, чтобы сварить себе обед. Хозяин было согласился, но, увидев в кастрюле рыбу, с ужасом замахал руками и даже близко не подпустил к своему «ресторану».

Секрет «рыбофобии» раскрывается просто: хозяин оказался представителем тамангов. Ядро этой народности, среди которой есть и индуисты и буддисты, в далекие времена, судя по ее названию, составляли торговцы лошадьми. «Та» по-тибетски означает «лошадь», «манг» — «торговец». Так вот, истинный таманг никогда не позволит принести или готовить в своем доме буйволятину, чеснок, крапиву и древесные грибы, но в то же время не откажется отведать их, если кулинарная обработка произведена на открытом воздухе или... в другом доме. Может быть, о рыбе в заповедях предков тамангов и ничего не сказано, но, чем черт не шутит, береженого бог бережет, видимо, считает местный ресторатор. К счастью, на помощь нам пришел владелец конкурирующей общепитовской точки. Водружаем кастрюлю на глиняный очаг с едва теплющимися углями, подкладываем поленья, и пламя зашумело.