— Я сделал глупость.

Он не повернулся к ней.

— Ну, тогда нас таких двое, не так ли?

— Так.

Хонор сморгнула слезы, не желая дать им волю.

— По крайней мере, мы не пытаемся перестрелять друг друга, как сделали наши отцы, когда дела приняли нежелательный оборот в их деловых отношениях. Хотя я ведь не знаю, что ты собирался сделать со мной на пляже. Полагаю, мне посчастливилось, что ты не взял с собой оружия, правда?

Он резко развернулся:

— Это плохая шуга.

— Разве похоже, что я шучу? Конн, все кончено, и ты об этом знаешь. Если только ты не собираешься причинить мне физическую боль, ты можешь уехать. Ты меня ненавидишь, и чем скорее я окажусь вне поля твоего зрения… — прошептала она.

Он с грохотом поставил на стол чашку с кофе.

— Я никуда не уезжаю. Пока. Я сказал тебе вчера, что я хочу тебя, и я тебя получу. На своих условиях.

— Я думала, что дала понять, что я не мазохистка. Я не стану для тебя изображать из себя жертву, Конн, ни за что.

Она медленно поднялась на ноги, держась за край стола для поддержки, с ничего не видящим взглядом.

— А я думал, что дал тебе понять, что у тебя просто нет выбора.

Он пошел вперед невозмутимым размеренным шагом.

Хонор отступила назад. На этот раз он не был разъярен, но она понимала, что все еще остается в опасности. Она пятилась назад до тех пор, пока не оказалась в большой комнате домика, рядом с краем стала, на которой стояла лампа.

— Я не позволю этого сделать со мной, Конн.

— Я помню о том, как ты отвечала на мои объятия, и уверен, что ты хочешь меня так же, как я хочу тебя!

— Черт тебя возьми! Я ложилась с тобой, потому что я в тебя влюбилась!

На мгновение она пожалела, что позволила правде выйти наружу, но тут же восторжествовала ее гордость. Ну и что из того, что она зашла так далеко, что влюбилась? Он все равно ее презирает.

Конн остановился, его глаза сверкали.

— Влюбилась? И ты думаешь, я тебе поверю? После всего, что ты сделала?

— Можешь верить во что хочешь, — спокойно ответила она. — Это правда. Я ложилась с тобой в постель, потому что я этого хотела. Потому что я была влюблена.

— Докажи, — сказал он с холодной насмешкой.

Его глаза сощурились.

— О чем ты? Как можно доказать такое? Как я должна доказывать свою любовь? Пойти и броситься со скалы в океан? Сомневаюсь, что ты поверишь мне, даже если я это сделаю. Не думаю, что ты знаешь, что есть такое понятие, как доверие. Ты ведь никому не веришь, Конн Ландри. Видимо, поэтому ты с такой горячностью хочешь уладить старые счеты и получить все оставшиеся долги. Так жизнь кажется тебе безопасней, верно? Тебе не приходится беспокоиться о том, чтобы рискнуть.

— Оставь психоанализ. Если ты любила меня пару дней назад, ты должна все еще любить меня, не так ли? По всем расчетам, настоящая любовь — это чувство, которое не умирает так легко.

— Откуда тебе знать? — огрызнулась она, не сдавая своих позиций. — Ты ведь не веришь в любовь!

Он сделал еще шаг вперед.

— Итак, почему бы не попытаться убедить меня? — насмешливо спросил Конн.

— Как? — Она смотрела на него с возобновившимся страхом, не уверенная в его теперешнем настроении.

— Сегодня ночью, когда мы ляжем спать, ты отдашься мне без всяких возражений или взаимных обвинений. Так, как ты делала это на прошлой неделе. Отдай мне все тепло и сладкую страсть, как будто ты меня и в самом деле любишь! Может быть, ты сумеешь меня убедить, что любовь без взаимности заставила тебя попытаться отравить Наследника!

— Доказывать любовь, переспав с тобой? Конн, тебе пора было перестать верить в такую чепуху в тот день, когда ты окончил среднюю школу!

— Надо понимать, что ты больше не влюблена? — жестоко насмехался он. — Несколько недолговечное чувство, тебе не кажется?

— Оно умерло неестественной смертью. Ты его убил.

— Тогда это было не слишком сильное чувство, правильно?

— Прекрати доводить меня, — зашипела Хонор.

Она протянула руку и схватила маленькую медную настольную лампу. Руки ее тряслись.

Конн поедал ее взглядом.

— Положи это на место, Хонор.

— Нет, пока ты не отстанешь от меня.

— Ты на самом деле думаешь, что сможешь стукнуть меня по черепу?

— Любой, кто способен намеренно попытаться отравить лошадь, сумет трахнуть такого, как ты, по башке, — предупредила она на грани истерики.