— Неужели индейцы покупают скальпы своих сородичей? — спросил ошеломленный Фрике.

— Конечно. Молодые войны, у которых еще не было случая убить врага, идут на эту подлость, чтобы украсить себе пояс, патронташ или мокасины окровавленным скальпом. Они выменивают их у белых на шкуру бизона и, гордые, возвращаются к своим. Храбрецов хвалят старики, им улыбаются девушки, тем более что никто не знает, откуда взялись эти трофеи.

— Ничего не скажешь! Теперь я понимаю, почему на границе так неспокойно.

В ожидании обеда все трое прогуливались на площади и беседовали, как вдруг из школы, прыгая и толкаясь, высыпали ребятишки и разлетелись, как стайка воробьев. Вскоре дети с веселыми криками вернулись на площадь, радостно приветствуя отряд вооруженных всадников, сопровождавший тяжелую повозку, которую с трудом тянули быки.

— Не может быть! Наша повозка! — воскликнул Андре, не веря своим глазам.

— Невероятно, но факт, — заметил Фрике. — Но, черт возьми, откуда она взялась?

— Это сюрприз, который мы вам приготовили, — раздался позади них дружелюбный голос.

Охотники обернулись и увидели кюре, покуривавшего трубку.

— Батист сразу после вашего приезда послал Блеза, Жильбера и их отца и еще пятьдесят мужчин, чтобы посмотреть, нельзя ли что-нибудь спасти после случившегося несчастья, и достойно похоронить ваших бедных спутников. Они прошли по вашим следам до лагеря… Сейчас узнаем, что же они обнаружили…

Быков распрягли, повозку поставили в сарай рядом с домом Блеза и Жильбера. Их отец, командовавший экспедицией, тоже Батист, или, как его называли, «малыш Батист», хотя ему было за пятьдесят и ростом он был под два метра, доложил старейшине о результатах вылазки.

Трое охотников еще не видели отца Блеза и Жильбера, но сразу же поняли, что это он, так как сын был очень похож на старика, только с более темным цветом лица. С отцом он разговаривал чрезвычайно почтительно, словно ребенок. Батист-младший изъяснялся на довольно правильном английском. Это очень обрадовало американца: ковбой совершенно не понимал франко-канадского наречия.

Рассказ был кратким и точным, достойным по стилю героев Тацита [69] . Отряд, достаточно большой, чтобы не опасаться грабителей, сразу же обнаружил следы охотников. Приобщение к цивилизации не лишило индейцев исключительного умения читать книгу прерий. Так они дошли до Пелуз-Ривер, переправились через реку, нашли следы на сгоревшей траве на другом берегу и добрались до лагеря.

Огонь, уничтожив траву вокруг, пощадил песчаный островок, лишенный растительности. Грабители же бежали от зажженного ими пожара, стремительно продвигавшегося на юг. Они рассчитывали в скором времени вернуться за поживой, но не успели.

Итак, индейцы Кер-д’Ален вырыли глубокую яму и похоронили убитых. Затем быстро впрягли в повозку быков, которых взяли с собой на этот случай, и направились в резервацию. Добрались они без всяких происшествий. Вот и все!

Андре поблагодарил воинов и, по совету хозяев, осмотрел содержимое повозки. Он убедился, что груз был разграблен не полностью, видимо, в тот момент, когда убивали охрану. Взяли только одеяла, шкуры бизонов, часть одежды и кое-что из сбруи — все, что можно увезти на верховой лошади.

Продовольствие осталось почти нетронутым. Тяжелые дубовые ящики с оружием и боеприпасами были обиты медью и железом и, судя по следам на них, выдержали удары топора. В конце концов это было главным, и Андре не скрывал своей радости. Он боялся остаться без охотничьего снаряжения: ведь французы взяли с собой только три винчестера и немного патронов.

Продолжая осмотр, Бреван обнаружил под грудой коробок и ящиков четыре бочонка литров на пятьдесят каждый — грабители их не нашли. Он распорядился немедленно вынести находку на середину сарая и спросил, нет ли у хозяев бурава или пробойника.

— Впрочем, не надо, — решил француз, немного подумав, — у меня под рукой есть кое-что, чтобы легко проделать дырки.

Андре отошел шагов на двадцать, вытащил превосходное оружие, известное под названием «пограничный револьвер», крупного калибра, с дальностью боя до 300 метров, и открыл огонь.

Пули пробили бочонки насквозь, словно фанеру, запахло спиртом, и тонкие струйки растеклись по земле.

— Какого дьявола! Генерал! Что вы делаете? — вырвалось у изумленного американца.

— Сами видите, — улыбнулся Андре, — расстреливаю нарушителей границы.

— Но это же наши запасы виски!

— Вот именно. Ввоз этой отравы на территорию резервации воспрещен, и я следую мудрому закону.

— А для нас потеря невелика, ведь мы не пьем. Правда, господин Андре? — заметил Фрике. — Вот только вам, бедный полковник, придется обойтись без ежедневного стаканчика. Но что поделаешь! Закон есть закон. А «молоко от бешеной коровки» очень вредно для индейцев.

Полковник, вынужденный смириться, вознаградил себя за потерю виски двойной порцией табака, которую тут же засунул за щеку, раздувшуюся словно от флюса. Индейцы, несмотря на обычную сдержанность, от души смеялись, наблюдая за происходящим; особенно их веселил удрученный вид американца.