– То есть… Именно в нем и белом платье ты ходила по пароходу и разыскивала твоего Максима?

– Да, да. А в чем дело-то?!

– У меня к тебе просьба. Не могла бы ты сейчас надеть этот платок.

– Зачем?

– Надо.

– Он утонул.

– А если из белого полотенца то же самое изобразить?

Инесса посмотрела на меня с настороженной задумчивостью, кажется, она начинала подумывать о том, а не опасно ли находиться со мной в одной комнате? То Тарас – расхититель семейных ценностей, то платок из полотенца.

– Инессочка, сделай, пожалуйста, так, как я прошу, позже ты сама все поймешь.

– Ты хочешь, чтобы я надела на голову банное полотенце?!

– Да. И тот костюм, в котором тебя из воды выловили.

Инесса Львовна поджала под себя ноги, поежилась и с опаской произнесла:

– Пиджак в клочья, я его выбросила.

– А юбка?

– Да что происходит-то, Сонька?! – чуть ли не взвизгнула Львовна.

– Сейчас ты все поймешь. Надевай юбку, какую-нибудь белую кофту и тюрбан.

– С ума сойти можно, – пробормотала Марченко, но к шкафу все же отправилась. Выудила снизу скомканную шелковую юбку, потом прищурилась на плечики с мужской одеждой и объявила: – Рубашка Макса к этой юбке подойдет лучше. Она совсем как мой пиджак, – пробормотала, взяла тряпье в охапку и скрылась в ванной комнате переодеваться, изредка выкрикивая всяческие фразочки: – И зачем это тебе понадобилось? Ничего не пойму, юбку, наверное, тоже придется выбросить… а я ее так любила! Может, вместо полотенца наволочку использовать? Она потоньше будет…

– Используй что хочешь! – крикнула я и через несколько минут любовалась результатами переодевания.

Мадам Марченко в отчаянно мятой и грязной юбке, мужской рубашке и тюрбане из наволочки, которую я протянула ей через дверь ванной, смущенно топталась передо мной:

– Ну как? Довольна?

– Очень, – улыбнулась я и вошла в глубь ванной комнаты. – Сначала, Инессочка, я хочу кое-что тебе показать. – Затащив за собой упирающуюся Львовну, я подвела ее к зеркальному ящику над умывальником, несколько раз молча подергала туда-сюда зеркальную дверцу и поволокла ее, все еще недоумевающую, к зеркальной панели платьевого шкафа. Подвела, остановила за два шага и строго сказала: – А теперь представь, что ты не здесь, не в своей каюте, а идешь мимо умывальников мужского туалета. Представила?

– Угу. – Львовна прониклась серьезностью моего тона и кивнула со всей ответственностью.

– Иди мимо зеркала и постарайся боковым зрением, как тогда, увидеть в нем себя.

Инесса покорно, как солдат на плацу, промаршировала вдоль шкафа. Остановилась, упершись в стену, развернулась и посмотрела на меня, первое время недоумевая, потом (дошло, видимо) ударила себя ладонью по лбу.

– Черт! – выругалась и начала хохотать. – Черт! Неужели я видела там себя?!

– Похоже? – усмехнулась я.

Инесса ничего не ответила и дважды, не поворачиваясь к зеркалу лицом, прошагала мимо шкафчика:

– Ну и ну! Неужели все так просто?! Я перепутала саму себя! Не узнала! Вот Макс обхохочется! – И в раже начала разоблачаться прямо передо мной. Потом вдруг опомнилась, булькнула: – Грязная юбка – такая гадость! – и умчалась в ванную.

А я осталась в комнате, обдумывая возникшее осложнение, поскольку хохотать Максиму Сергеевичу совсем не обязательно. И даже вредно. Супруги Марченко – народ общественно активный, и уже сегодня за ужином весь пароход будет так же хохотать.

А этого допустить категорически нельзя. Нельзя привлекать всеобщее внимание ни к забытой истории, ни к туалетам возле ресторана.

И когда довольная Инесса Львовна вышла из удобств, я изобразила серьезно-озабоченную мину и попыталась настроить собеседницу на менее мажорный лад:

– Инесса. Для меня очень важно знать, абсолютно ли ты уверена в том, что могла не узнать себя в зеркале?

– Зачем тебе это?

– Надо.

Но отвечать мадам не торопилась. Рассматривая меня с большим интересом, она уселась в кресло и задала встречный вопрос:

– А почему ты заставила меня переодеваться и не сказала сразу, зачем это нужно? – Усмехнулась. – Я чуть не подумала, что ты рехнулась…

– Я не хотела тебя подготавливать. Все должно было произойти, как тогда в ресторане. Исподволь, невзначай. Взгляд вскользь и никаких мыслей.

– А-а-а… Ловко. Признаюсь – ловко. А сейчас к чему не хочешь подготавливать?

– К некоторым домыслам.

– Они важны?

– Для меня – да.

– Потом объяснишь?

– Обязательно. Так ты уверена, что той ночью увидела свое отражение?