Дженни Даунхэм
Пока я жива
Шестнадцатилетняя героиня этой книги только начинает жить, и ей так много хочется успеть. Поэтому она пишет список всех своих желаний и берется за дело. Не все в нем так невинно, как у ее сверстников. Но лишь потому, что она во многом на них не похожа. А еще потому, что ей нужно успеть все сейчас! “Пока я жива” - честный, смелый и невероятно жизнеутверждающий роман. Он в полном смысле слова останавливает время, напоминая о том, что нужно ценить главное, ловить момент, быть смелее в желаниях и наслаждаться приключениями, которые нам дарит каждый день.
Дженни Даунхэм
Пока я жива
Один
Как бы я хотела, чтобы у меня был парень. Чтобы он висел в шкафу на вешалке, а я бы его доставала когда вздумается, и он смотрел бы на меня, как парни в фильмах, -так, словно я красавица. Тяжело дыша, он без лишних слов снимал бы кожаный пиджак и расстегивал джинсы. Под ними белые трусы; парень так красив, что у меня кружится голова. Потом он бы меня раздевал. Снимая с меня одежду, он шептал бы (слово в слово): «Тесса, я тебя люблю. Я без ума от тебя. Ты такая красивая».
Я сажусь на кровати и включаю ночник. Ручка есть, но нет бумаги, и я пишу прямо на стене «Я хочу, чтобы на меня лег парень, хочу почувствовать тяжесть его тела». Потом ложусь и смотрю в небо. Оно странного цвета-угольно-красного, словно день истекает кровью.
Пахнет сосисками. По субботам всегда сосиски. А к ним пюре и капуста с луковой подливкой. Потом папа возьмет лотерейный билет, Кэл выберет числа, они с отцом усядутся перед телевизор с подносами на коленях и поужинают. Посмотрят «Икс-фактор» и «Кто хочет стать миллионером?». Потом Кэл сходит в ванную и ляжет спать, а папа перед сном будет допоздна курить и пить пиво.
Сегодня он уже заходил ко мне. Подошел к окну и раздернул занавески. «Смотри!» -сказал он, когда в комнату хлынул свет. Был день, и было небо, и в нем плыли верхушки деревьев. Его силуэт вырисовывался на фоне окна; папа стоял подбоченившись –этакий Могучий Рейнджер.
– Чем я могу тебе помочь, если ты все время молчишь? –проговорил он, подошел и присел на край кровати. Я затаила дыхание. Если долго не дышать, в глазах начинает рябить. Папа погладил меня по голове, нежно массируя пальцами кожу.
– Дыши, Тесса, -прошептал он.
Вместо этого я схватила с тумбочки шапку и натянула на глаза. Тогда он ушел.
Сейчас он внизу, жарит сосиски. Я слышу, как шипит жир, как булькает в кастрюле подливка. Не знаю, действительно ли все это слышно сверху, но меня уже ничем не удивишь. Я слышу, как Кэл расстегивает куртку (он ходил в магазин за горчицей). Десять минут назад ему выдали фунт и велели не разговаривать с незнакомцами. Пока его не было, папа курил на заднем крыльце. Я слышала шорох листьев, падающих на траву у его ног. Наступает осень.
– Повесь куртку и сходи спроси, не нужно ли чего Тессе, -говорит папа. –У нас есть черника. Вдруг она захочет.
Кэл в кроссовках; когда он прыжками поднимается по лестнице и входит в мою комнату, в его подошвах хлюпает воздух. Я делаю вид, будто сплю, но Кэла это не смущает. Он наклоняется ко мне и спрашивает:
– Даже если ты со мной никогда больше не будешь разговаривать, мне плевать.
Я открываю один глаз и вижу два его голубых глаза.
– Я так и знал, что ты притворяешься, -ухмыляется Кэл. –Папа спрашивает, не хочешь ли ты черники.
– Нет.
– Что ему сказать?
– Скажи, что я хочу слоненка.
Кэл смеется.
– Мне будет тебя не хватать, -признается он и уходит, оставив меня лежать на сквозняке с открытой дверью.
Два
Зои без стука заходит в комнату и плюхается ко мне на кровать. Она странно на меня смотрит –так, будто не ожидала здесь увидеть.
– Что поделываешь? –спрашивает она.
– А что?
– Ты больше не спускаешься вниз?
– Тебе что, звонил мой папа?
– У тебя что-то болит?
– Нет.
Она смеривает меня подозрительным взглядом, потом встает и снимает пальто. На ней короткое красное платье в тон сумочке, которую Зои бросила на пол.
– Ты куда-то собралась? –интересуюсь я. –У тебя свидание?
Она поживает плечами, подходит к окну и выглядывает в сад. Водит пальцем по стеклу. Потом говорит:
– Может, тебе стоит поверить в Бога.
– С чего это?
– Как и всем нам. Всему человечеству.
– Едва ли. Похоже, Бог умер.