Карран сделал глубокий вздох, будто холодный воздух мог остудить жар его гнева. Но он чувствовал, что ему необходимо нечто большее.

— Слушай, хочешь уйти отсюда? — спросил он.

— Да, — ответила Бет. Она вложила свою руку в его — это был жест не только нежности, но и констатация её собственности на него.

— Отлично. — Он повернулся к Уокеру и Гасу Морану, бросив на стол несколько купюр. — Оплати мой счёт, Гас, — попросил он. — Выпейте за моё здоровье.

— Ник Карран направился с Бет Гарнер на выход, на залитые дождём улицы.

Двое копов наблюдали за тем, как они уходили, затем вернулись к своей выпивке.

— Ну разве не восхитительная пара? — воскликнул Гас.

— Я-то думал, что отношения между ними закончились.

— Может быть. Но только не на сегодняшний вечер. Сегодня вечером, возможно, всё будет, как в ста рыедобрые времена.

— Иногда мне казалось, что он затеял с ней флирт ради того, чтобы слезть с крючка Внутренней службы.

— Не-а, — ответил Гас. — Он не из таких. У моего напарника доброе сердце.

Ярость, возраставшая в душе Ника Каррана в течение всего этого дня, вылилась через край в тот момент, как он и Бет вошли в её квартиру. Как только она зажгла свет, он схватил её в объятия, откинул на дверь и настойчиво и жадно поцеловал. Проделал он это жестоко и грубо, отчего по всему её телу пробежала волна страха. Она попыталась оттолкнуть его, но почувствовала в его действиях решительность, осознала, что ей придётся покориться.

— Не надо… пожалуйста, Ник…

Его ответ был нем, но очевиден. Он направил свои руки под её платье, рассержено разорвав его. Его горячая рука скользнула по её прохладному бедру по направлению к трусикам; его ногти царапали тонкую, как паутина, ткань. Он стащил платье с её плеч и устремил свои руки под лифчик, обхватывая ладонью её груди.

В голосе Бет послышались панические нотки:

— Пожалуйста, не надо… не…

Он припал губами к её плечу и, ворча, не поцеловал, а скорее укусил её кожу, вто же время заваливаясь с ней на пол.

Он приподнялся над ней, чтобы расстегнуть собственную рубашку и стянуть штаны, яростно вталкиваясь в неё. Бет Гарнер никогда не испытывала затаённых фантазий, связанных с изнасилованием. Она ощущала не трепет желания Ника, но тошнотворное отвращение и возрастающую ненависть.

Он вталкивался, втискивался, впихивался, будто простая сила его пыла могла облегчить ту боль, которую он в ней породил, будто он как-то мог переломить её в наслаждение. Но муки и страдания, назначенные им его естеством, намного превосходили любое удовольствие. Ей оставалось только ждать, когда всё это закончится, и надеяться на то, что этим его желания ограничатся.

Он быстро кончил, хлынула сперма, оставившая его, однако, наедине со звоном в голове и пятном неудовлетворения, наедине с его голодом и нереализованным желанием.

Карран соскользнул с её тела и улёгся рядом с ней, глядя в потолок. Сейчас, когда всё уже закончилось, Бет не испытывала перед ним никакого страха, никакой ненависти, только патетическую жалость. Она потрогала синяк на плече и уселась, стараясь не смотреть на Ника.

Он поднял руку, чтобы обнять её, извиниться перед ней, если это, конечно, ещё было возможно, но она отклонила все его притязания. Она отвела его руку в сторону и поёжилась.

— Бет…

— Какая она?

Всё-таки в первую очередь Бет была психиатром и она знала свою дорогу в каменистой стране, бывшей мозгом Ника Каррана. Она понимала, что всё это предназначалось не ей. Она была нечем большим, как простой наблюдательницей, первой женщиной, которая подвернулась ему под руку.

— Кто?

— Кэтрин Трамелл.

— А что заставляет тебя думать, что я знаю, какая она?

— Я прекрасно знаю, что тебе не известно, какая она в постели, Ник, иначе ничего всего этого бы не произошло.

— Бет…

— Нет, я имею в виду другое представление, устроенное Кэтрин Трамелл.

Некоторое время Ник молчал.

— У тебя были кое-какие сведения о ней, — нежно произнёс он. — Она использовала свою книгу в качестве алиби.

Он сел и поцеловал ей плечо — то место, в которое он несколькими минутами ранее впился зубами. С тем же успехом можно было поцеловать холодный мрамор.

— Я встречалась с ней в Беркли, — сказала она.

— Что?