— Ну что же. Иду.

Она следом за Хестер спустилась с лестницы. Но несмотря на свою браваду, каждый шаг давался ей все труднее и труднее. Когда они подходили к гостиной, Джулиана бросила умоляющий взгляд на Хестер:

— Я не хочу сегодня его видеть. Слишком рано.

— Племянник будет шуметь, но тебе нечего бояться.

Она не боялась Хоука. Она боялась себя, потому что в сердце еще не утихла боль. Но она поклялась, что никогда не позволит ему увидеть, как ей больно. Сделав глубокий вздох, она вошла вслед за Хестер в гостиную.

Хоук оторвался от созерцания муляжа мумия и повернулся, сцепив руки за спиной. Разумеется, собаки прыгали рядом, полаивая и размахивая хвостами. Хоук велел им сесть и пошел к дамам, размашисто шагая по плюшевому ковру. На нем были зеленый охотничий камзол и штаны из буйволовой кожи, которые плотно обтягивали его мускулистые ноги.

Почему ее по-прежнему влечет к нему, если накануне вечером он так унизил ее? Она вздернула подбородок и холодно посмотрела на него.

— Ну, теперь мне ясно, почему ты отказывалась поздороваться со мной.

— Прошу прощения, не поняла. — Она посмотрела на Хоука с подозрением.

— Ты неважно выглядишь, что стало, конечно, следствием вчерашней невоздержанности. Смею утверждать, что впредь ты больше не возьмешь в рот ни капли вина.

Она отвела взгляд, чтобы он не увидел, какую боль причинил ей своей шуткой.

— Ты сегодня ужасно обидчива, — хмыкнул он.

Хестер неодобрительно посмотрела на племянника и опустилась на диван.

— Марк, ты несносен. Прекрати ее дразнить.

Джулиана постаралась медленнее дышать, притворившись, будто ей все равно.

— Я не обращаю внимания на его слова. — Не глядя на него, она прошла мимо его тетки и села на диван неподалеку от него. Кроме того, она еще и зевнула.

— Ты ночью плохо спала? — спросил Хоук.

— Ошибаешься, я спала как убитая.

— Джулиана, ты знаешь, почему я здесь, — продолжал он. — Я хочу услышать твои объяснения и извинения.

— Марк, вчера она уже извинилась передо мной, — вмешалась Хестер. — Давай оставим все это в прошлом.

— Извинения его не удовлетворят, — сказала Джулиана. — Он хочет, чтобы я валялась у него в ногах.

— Может, расскажешь, почему ты меня вчера одурачила?

— Вы ведете себя так, — усмехнулась она, — словно я покалечила вас.

— Ты едва не погубила свою репутацию.

— Я нахожу ваши слова вопиющим лицемерием, поскольку ваша репутация давно уже вываляна в грязи.

— Если ты думаешь увести разговор в сторону, то глубоко ошибаешься. Твой брат поручил мне быть твоим опекуном, и я буду защищать тебя, нравится тебе это или нет.

Он, видимо, не понимает, что говорит.

— Полагаю, это объясняет твое вчерашнее поведение.

— Эй, эй! — воскликнула Хестер. — Она просто слегка выпила.

— Она была пьяной в дым, — проворчал он.

— Если бы вы не вели себя как невоспитанное чудовище, ничего подобного не случилось бы, — возразила Джулиана. Ведь он прилюдно выразил свои чувства, когда не отрывал от нее взгляда во время танца, а затем отрекся от них. У него просто нет сердца.

— Ты меня обвиняешь в том, что вела себя непотребно? — спросил он, повысив голос.

Собаки негромко зарычали.

— Вы даже Каро и Байрона сумели подговорить, — заметила Джулиана.

Рычание стало громче.

— Тихо! — крикнула Хестер.

Собаки начали лаять. Хоук велел им угомониться, но лай продолжался, отчего у Джулианы заломило в висках.

— Я присмотрю за ними, — сказала Хестер, поднимаясь. И хотя она обратилась к собакам ласково, те не послушались. Тогда Хестер взяла с чайного подноса два печенья и пошла к двери, призывая: — Угощение, угощение!

Собаки выбежали из гостиной.

Хестер последовала за ними и закрыла за собой дверь. Хоук сделал три широких шага и остановился у самых ног Джулианы.

— Теперь объясни мне все и не лги. Я сразу замечу.

Его слова, сказанные вчера, с прежней силой вонзились ей в сердце. «Леди Джулиана практически моя сестра». Он знал, что своим поведением в танце заморочил ей голову, и все на балу знали это.

— Отвечай, — велел он.

Она поднялась с дивана, не желая, чтобы он возвышался над ней. Но это не помогло: даже когда она стояла, он был на голову выше.

— Вы полагаете, что я вышла из зала с дурными намерениями?

— Это факт, а не предположение.