Это здорово, что мозг такой гибкий и может приспосабливаться к неблагоприятным условиям. Но гибкость эта не беспредельна. Если вмешается болезнь, то многое зависит от того, на каком уровне нервной системы это происходит. Когда человек, сильно поранив руку, повреждает нерв, отвечающий за движение, его рука повисает и не шевелится. А если поражен чувствительный нерв, то рука немеет, или, наоборот, по ней начинают «бегать мурашки», или ее жжет, как огнем. Давит опухоль на зрительные центры головного мозга — и человек слепнет, хотя глаза у него здоровы. А если опухоль давит на какой-то участок спинного мозга, то ниже этого места человек ничего не чувствует и не может передвигаться.

Нервная система обеспечивает поведение человека и, конечно, животных. Птицы не думают, какую им петь песню, бобры не размышляют, как им строить плотину, а рыбы не решают, куда им плыть. Едва родившись, они это уже умеют. В их нервную систему заложены сотни программ — как в компьютер. В ответ на определенный сигнал включается нужная программа. Ее называют безусловным рефлексом.

Французский ученый Жан Фабр проделал красивый эксперимент. Известно, что в поисках пищи гусеницы соснового шелкопряда ползут на вершину дерева друг за дружкой: голова каждой следующий гусеницы упирается в хвост предыдущей. Фабр сделал из цепочки колечко: голову передней гусеницы расположил за хвостом задней. И они стали кружить по ободку вазы, в которую Фабр насыпал их любимый корм. Неделю кружили они в поисках пищи, но никто не догадался чуть-чуть свернуть в сторону.

Кстати, у человека врожденные программы тоже есть. Например, ты ел булку и одновременно болтал с приятелем. Крошка булки попала не туда, и ты закашлялся. Кашель — это безусловный рефлекс, созданный природой для защиты, чтобы крошки и прочие ненужные проглоченные предметы ни в коем случае не попали в дыхательные пути. Нечаянно коснувшись горячего чайника, ты отдернул руку, не анализируя ситуацию и не думая: «Вот чайник. Он горячий. Если я не уберу руку, а буду все так же держать ее на его металлической нагретой поверхности, то я обожгусь, а это вредно для здоровья. Поэтому надо отдернуть руку».

Очень важный безусловный рефлекс — это чихание. Чихание позволяет быстро удалить из носа всякие ненужные вещи вроде микробов и пылинок. При чихании мельчайшие капельки разлетаются из носа со скоростью 160 километров в час — как хороший автомобиль. И летит это добро почти на 2 метра. В древности люди считали, что в носу живут маленькие демоны, которые иногда смирно сидят, а иногда шевелятся — при этом человек чихает. Ну, если расценить микробы как очень маленьких демонов, то получается почти правильно.

Моргание — это тоже безусловный рефлекс. Эти быстрые движения век смывают всякий мусор и увлажняют роговицу глаза. Если сложить время моргания за день, то получится около часа. Значит, в среднем, около 5 лет жизни мы проводим с закрытыми глазами, но не спим, а моргаем.

Честь и хвала нашим безусловным рефлексам, они тысячелетиями хранят нас от увечий и смерти. Но людьми нас сделали все-таки не они.

Ученые выяснили, что мозг муравьишки содержит около 100 тысяч нейронов (у человека их 17 миллиардов), и тем не менее в поведении муравьев 95 процентов поступков вызваны только безусловным рефлексом, 4 процента — автоматическое заучивание и 1 процент — это осмысленное действие, которое изменяется в зависимости от ситуации!

По сравнению с муравьями птицы и звери просто профессора. А все потому, что их детеныши рождаются слабенькими и глупыми, а не обученными всему от природы, как у насекомых. И это замечательно! Звери и люди способны к обучению — образованию условных рефлексов. Например, ребенок протянул руку к тому же чайнику и отдернул руку. Это — безусловный рефлекс. Но одновременно мама сказала: «Горячо». В следующий раз, когда ребенок потянется к горячему предмету и услышит слово «горячо», он отдернет руку, не дожидаясь ожога. Он приобрел условный рефлекс. Такая учеба идет всю нашу жизнь. Чем же тогда люди отличаются от дрессируемых собак? Ответ прост — кора больших полушарий головного мозга человека содержит гораздо больше нейронов и способна образовывать более разнообразные связи с разными отделами мозга и с другими системами организма, чем кора больших полушарий мозга животных.

Вся эта система из нейронов, их отростков, а также «обслуживающего персонала» (клеток нейроглии — вспомогательных клеток нервной ткани, кровеносных сосудов, оболочек, синусов — пространств, заполненных ликвором — особой жидкостью) работает очень сложно.

Если коротко, то схема такова: тело нейрона и его отростки отделены от окружающей среды мембраной. Мембрана — не сплошная стенка, а стенка с дверками, которые открываются то больше, то меньше. Вне клетки нейрона преобладают ионы натрия, внутри — ионы калия. Ионы — это заряженные частички с электрическим зарядом, поэтому внутри клетки и вне ее электрические заряды разные. Место, где нейроны «прикасаются» друг к другу, называется синапс. Там находятся пузырьки с особой жидкостью — медиатором. Эта жидкость, выходя из синапса, изменяет проницаемость мембраны: дверки в ней или открываются, или закрываются. Обычно ионы туда-сюда не шастают, а сидят, где положено. Но когда дверки приоткрываются, ионы калия выходят из клетки, а ионы натрия могут войти внутрь. И электрический заряд в клетке меняется. Вот изменение заряда и есть тот сигнал, который передает информацию. Сигнал иногда бывает очень сильным — тогда клетка возбуждается, а ее возбуждение переходит на другие нейроны. Изменения этих электрических зарядов можно измерить и записать — это называется электроэнцефалограмма (ЭЭГ).

Этот абзац — очень упрощенный и примитивный пересказ того, что происходит у нас в организме в каждом нейроне каждую секунду. Но если объяснять все подробно, то этой книжки не хватит. Главное — помнить: изменения электрических зарядов начинаются с химических изменений — выхода медиатора. А значит, болезни, вызванные излишним возбуждением нейронов (например, эпилепсию), можно лечить химическими веществами, которые не позволяют клетке изменить электрический разряд, — что сейчас и делается.