Ты не бойся вора, детка милая!Ворон ворону глаз зря не выклюет.Ты со мной не лукавь — княжной сделаю.А окажешься лягавой — не помилую!Ох, глаза твои — неба синего!Мы под стать голубей, всех красивее.Это ж символ любви, знак единственный,А не любишь — не зови, будь ты искренней.Я любовь оценю высшей пробою,А разлюбишь — не казню, не до гроба жить.У вора любовь сильна, хоть короткая.Между нас стоит стена да с решеткою.А пока ты со мной — мне всё трын-трава!Словом, будешь княжной, пусть идет молва!Полюби же вора, вор — не пьяница.На всю жизнь в кичмане не останется!
ЕХАЛА ДЕВЧОНКА
Шел «Столыпин» по центральной ветке,В тройнике за черной грязной сеткойЕхала девчонка из Кургана,Пятерик везла до Магадана.По соседству ехал с ней парнишка,У него в конце этапа вышка.Песня жизни для него уж спета,Засылает ксиву, ждет ответа.И ответила ему девчонка:«Если хочешь ты ко мне на шконку,Говори с конвоем, я согласна.Я к твоей судьбе не безучастна».Четвертак с сиреневою силойОткрывает дверь в отстойник к милой.Это даже грех назвать развратом —Счастье и любовь под автоматом.А наутро прапорщик проснулся,Подошел к девчонке, улыбнулся,Руки протянул, к груди прижался…Тут удар, и прапор окопался.«Ах ты, сука! Не прощу профурам!»Уцепился, фуфел он, за дуру.Выстрелил в девчонку из нагана —Не видать ей города Кургана.В пересылке рапорт зачитали:«Зечку при побеге расстрелялиПрапорщик погиб в геройской битве —В тройнике у смертника на бритве».Шел «Столыпин» по центральной ветке,В тройнике за черной грязной сеткойЕхала девчонка из Кургана,Пятерик везла до Магадана.
ГРАММ УГЛЯ
На берегах ВоркутыСтолбы уходят в туман.Там живут зека,Желтые, как банан.Уголь воркутинских шахтЯрким огнем горит.И каждый грамм угляКровью зека обмыт.Сталин издал закон,Жестокий он, как дракон.Тысячи душ поглощает он,И ненасытен он.Пишет сыночку мать:«Сыночек любимый мой,Знай, что Россия вся —Это концлагерь большой.На фронте погиб отец,Больная лежит сестра.Скоро умру и я,Не повидав тебя».
ЛЮБО НА СВОБОДЕ
Выпьем за мировую!Выпьем за жизнь блатную,Рестораны, карты и вино!Вспомним марьяну с бану,Карманника Ивана.На скок ходили мы давно.Жулье Ивана знало,С восторгом принимало.Где ты, наш Ванюша, ни бывал!В Харькове, в Ленинграде,В Москве и Ашхабаде —Всюду он покупки покупал.Однажды дело двинул,Пятьсот косых он вынул,Долго караулил он бобра.Купил себе машину,Поймал красотку Зину,С шумом выезжая со двора.Долго он с ней катался,Долго он наслаждался,Но однажды к ним пришла беда:Вместе со своей машиной,Вместе с красоткой ЗинойНавернулся с нашего моста.На трамвайной остановке:Проходите — не смотрите!С понтом на работу он спешит.Шкары несет в портфеле,Мастер в своем он деле —Будет пить, пока не залетит.Шкары эти надевает,Когда жуликом бывает,А когда ворует макинтош.Когда грабит, раздевает:Он перчатки надевает —Нашего Ванюшу не возьмешь!Когда в камеру заходит,Разговор такой заводит:«Любо на свободе, братцы, жить!Свободу вы любите,Свободой дорожите,Научитесь вы ее ценить!»
Я ВСЕМ ЧУЖОЙ
Раз с тобой мы встретились, так слушайЧестные правдивые слова.Ангелом не стал, а ты не лучше,Ты осталась той, какой была.Прошлое мое не вспоминаю —От него теперь я далеко.Что со мною было, ты не знаешь,Рассказать об этом нелегко…Воркута, Норильск, Урал, Печора…Абакан — Тайшет и Братский ГЭССтроил по путевкам прокурора,Жил в палатках, «Дружбой» валил лес.Говорила: «Брось свои забавы!Грабить, хулиганить по ночам!»Докатился до позорной славы.Жаль, что я не внял твоим речам.Десять лет, как в сказке, пролетело.Я вернулся в город свой родной.Человеком стал — не в этом дело,Дело в том, что стал я всем чужой…
ВОЛНЫ ШУМЯТ
Волны Охотского моря шумят,Белой пеной набегая.Я вспоминаю твой взор, твой наряд,Ласки твои, дорогая…Бальное платье твое, как пена,В зале шуршало, шумело.Счастьем горели глаза у тебя.Я обнимал твое тело.Тело, которое счастье сулит,Чувство любви возбуждая.Имя твое в моем сердце лежит,Лапка моя дорогая!Был я на воле когда-то артист,Теперь я рыбак в заключенье.Пил я вино и тебя целовал,Радость, мое развлеченье…Волны Охотского моря шумят,Белой пеной набегая.Я вспоминаю твой взор, твой наряд,Имя твое вспоминаю…А для меня — одна Колыма,Рядом Охотское море,Грусть, одиночество, грусть и тоска,И беспредельное горе…
БЕЛЬГИЙСКИЙ НАГАН
Я помню — носил восьмиклинку,Пил водку, покуривал план,Влюблен был в соседскую ЗинкуИ с нею ходил в ресторан.Я шабер носил за голяшкойСкрипучих своих хромачей,Имел под рубахой тельняшку —Подарок одесских бичей.В Одессе, Ростове, СамареФартовых знакомых имел,И часто меня вспоминали,Пока я на нарах сидел.Прошел до конца от началаЭтапы большого пути,И Зиночка мне изменяла,Поскольку не мог к ней прийти.Не жалко теперь почему-тоТого, что ушло навсегда…Лишь помнит Ногайская бухтаМои молодые года.Как лихо носил восьмиклинку,Пил водку, покуривал план,И другу соседскую ЗинкуОтдал за бельгийский наган.И другу красавицу ЗинкуОтдал за бельгийский наган.
ЧАС СУРОВЫЙ
На железный засов ворота закрыты,Где преступники срок отбывают.А там за кирпичной высокой, длинной стенойДом стоит и прохожих пугает.В этом доме сидел паренек молодой,Спать ложился на голые нары.Засыпал он крепким мучительным сном,Она снилась ему — всех дороже…Она снилась ему, как в зеленом садуОни вместе с любимой гуляют,А их маленький Вовочка, крошечка-сын,С веткой в ручках котенка гоняет.Но недолго он спал этим радостным сном,Приоткрылася с грохотом дверь.Этот грохот его ото сна пробудил,Получил он письмо от любимой.Шлю проклятья я вам, судьи! Вам, палачи!Не судите с плеча подсудимых!Час, быть может, суровый настанет для вас!И вас тоже разлучат с любимой!
