– Вот вам поощрение, сучьи выб…ядки! Ещё получи! Это от коменданта! А вот и от самого Бонапарта!

Наконец “отчаянные” притомились. Любители наживы лежали и тихо скулили. Ахлестышев отдышался и взялся за пистолет. Ражий мужик жалобно закричал:

– Не убивайте! Христом-богом молю! Всё заберите, только живого отпустите!

Каторжник подошёл к его лошади, сунул в ухо ствол и выстрелил. Гнедая дёрнулась всем крупным телом и повалилась наземь.

Батырь поднял мужиков за бороды и поставил их перед Силой Еремеевичем. Тот смотрел волком.

– Скоты! Решили на народной беде заработать?

Пинками он погнал бородачей вдоль обоза.

– Так. Тут у тебя что? Картошка? Неси мешок во влачки. А это? Поросёнок? Тоже туда.

Телеги были обысканы. Ценное сложили в дрожки, остальное рассыпали по дороге. Оставшихся лошадей тоже безжалостно застрелили. Мужики, ничего не понимая, таскали мешки и терпели затрещины. Вдруг на дороге появились всадники. Ражий ободрился и начал боком-боком подвигаться им навстречу. Унтер-офицер мигнул Батырю. Тот нанёс короткий удар сверху вниз и спихнул тело предателя в придорожную канаву.

Подъехали четыре огромных кирасира в забрызганных грязью латах. Внутри их каре прятался пятый всадник с кожаной сумкой на боку.

– Пропустить фельдъегеря императора! – грозно крикнул старший из кирасир, напирая грудью жеребца на Ахлестышева.

– А мне плевать на твоего курьера, и на тебя тоже! – дерзко крикнул Пётр, не сходя с места. – У меня приказ: пускать в Москву только по подорожной.

– Какой дурак отдал тебе такой приказ? – изумился всадник, кладя руку в белой краге на эфес палаша.

– Сам князь Понятовский, дивизионный генерал. И знаешь что, верзила: на твоём месте я бы согласился показать бумаги. Видно, вы давно не были в Москве и не знаете, что здесь творится…

– Да, мы впервые приехали сюда, – смягчился кирасир, убирая руку с оружия. – Конечно, мы слышали кое-что… Неужели вправду всё так плохо?

– Послушай доброго совета, – ответил Ахлестышев, воровато оглядываясь. – Сдавай курьера и тут же убирайся обратно. И не вздумай гулять по городу ночью! Жди нас скоро в Смоленске, если по пути не перережут казаки.

Четыре всадника съехались перед Петром, озадаченные услышанным. Фельдъегерь высунулся из-за их спин.

– Дружище! Так вы пропустите нас или нет?

– А где твои бумаги? Откуда я знаю, кто ты? Вдруг спекулянт, который везёт контрабанду? Вчера нам на этом месте попался такой… Тоже был задавакой и поминал императора!

Курьер смутился и полез за подорожной. Ахлестышев пальцем поманил к себе кирасир.

– Я вам рассказывал, что партизаны здесь повсюду? Да? Так вот, они есть даже среди нас!

С этими словами он приставил карабин к латам начальника конвоя и выстрелил.

Всё было кончено в полминуты. Кавалеристов перебили из ружей, а фельдъегеря, давшего уже шенкеля, зарубил Пунцовый. Увидев, что сделали с французами, два мужика припустили по дороге. Партизанам было не до них. Убитых на их же лошадях отвезли к оврагу и присыпали ветками. Потом пристрелили и сбросили туда же лошадей. (Две из них, правда, ускакали, и на них пришлось махнуть рукой). “Отчаянным” помогал ражий коммерсант. Придя в себя, он выполз из канавы и был приставлен к заметанию следов… Вскоре на дороге остались лишь крестьянские телеги с мёртвыми лошадьми при них, да рассыпанный овёс. Сила Еремеевич отпустил перепуганного мужика. Сказал напоследок:

– Ещё раз тут поймаю – будет карачун. Сиди в деревне и жди Кутузова. В Москву чтоб ни ногой!

Шесть “фуражиров” через заставу вернулись в город. В дрожках у них лежали картофель, мука и два молочных поросёнка. Начальник пикета спросил Ахлестышева:

– Что у вас там случилось? Мы слышали стрельбу.

Тот пожал плечами.

– Мы уже ничего не застали. В канаве валяются телеги. А утром их не было! И, когда мы выезжали из Крылатского, навстречу пробежали несколько мужиков, очень напуганные.

– И всё?

– Всё, что мы видели. Кстати, обратите внимание: поляки вернулись не с пустыми руками! Как я и обещал.

– Да, я уже позавидовал. Как вам это удаётся?

– Интендант вручил мне вот такую пачку русских ассигнаций! Фальшивых, разумеется. Эти дураки охотно продают за них всё, что попросишь. Никакого насилия, честная коммерция!

Они посмеялись, Ахлестышев козырнул и повёл отряд домой. Разгрузившись, он отогнал дрожки гусарам. В них лежало немного муки и картофеля; саксонцы были очень признательны.