Шрифт:
Рысь попадает в капкан
В чем в чем, а в утверждении, что милиции города не до сна и покоя, Курасов был абсолютно прав. Как только произошли первые кражи со взломом сейфов, начальник управления Куйбышевского уголовного розыска Иван Александрович Гончаров вызвал старшего инспектора отдела по особо важным делам Алексеева.
— Немедленно выезжайте, капитан, на место.
— Слушаюсь, товарищ полковник!
Спустя пять минут Алексеев сидел в потрепанном, видавшем виды «газике».
— Куда, Александр Николаич? — коротко осведомился водитель.
— В Черноречье. И — на все педали!
Явно кого-то передразнивая, водитель незамедлительно откликнулся:
— Это мы могем!
Обычно чуткий и к самой немудреной шутке — улыбка во все открытое лицо, — на сей раз Алексеев хмуро промолчал. Мысленно он был уже там, в ограбленном магазине. До веселья ли тут? Немалый (ровно десять лет) опыт работы в уголовном розыске подсказывал: каша заварилась крутая, быть может, крутая невпроворот. Во всяком случае, на его памяти такого, чтобы не в городе, даже не в районном центре, а в рядовом селе распилили сейф, еще не было. Потому и не принял шутку водителя, потому и торопил его:
— Жми, Коля, жми!
Поиск преступника лучше всего вести по его свежим следам, пока они, так сказать, горяченькие. Эту не столь сложную, однако весьма важную истину Алексеев усвоил твердо с первых дней пребывания в органах милиции. И сейчас, примчавшись в Черноречье, он, не теряя ни минуты, вызвал работников магазина, в присутствии понятых приступил к осмотру.
Глаза у Алексеева наметанные. Но как ни приглядывался, сколько ни крутился под выставленным окном, зацепиться не мог ни за что. Хотя бы чуть приметный отпечаток ботинка, сапога или просто босой ноги, что ли, — ничего. Но должен же был оставить вор какую-нибудь отметину не бестелесный же, не спускался, черт побери, по веревочной лестнице с вертолета, не выламывал раму в висячем положении. Должен, непременно должен, если даже предположить, а оно так и получается, что преступление было совершено до начала или, скорее всего, во время дождя, который смыл все следы.
И Алексеев терпеливо продолжал поиск. Когда терпение это, казалось, вот-вот иссякнет, шагах в семи- восьми от окна заметил свежий, не успевший свернуться листик ветлы. Чуть подальше — еще один, а у самой дороги — третий. Как они здесь оказались, откуда взялись? На всей улице — ни одного похожего дерева. Так откуда же? Инспектор бережно поднял все три листика, завернул в носовой платок, сунул в карман. Интуиция подсказывала: могут пригодиться, да еще, быть может, как, ибо сразу чувствовалось: орудовал вор опытный, осторожный, а в поимке такого драгоценна любая улика.
Через полчаса Алексеев с горечью убедился: его предположение, что у грабителя (или грабителей, он еще не знал) самая высокая квалификация, оказалось безошибочным. Осмотр взломанного сейфа, как до этого осмотр выставленного окна, не дал ему ровным счетом ничего. В магазин вошел, не зная, за какую ниточку ухватиться, и вышел с тем же.
А здесь, на улице, возле магазина, уже собралась толпа любопытных — успел сработать беспроволочный деревенский телеграф. Охали, ахали, комментировали происшествие:
— Ить надо, такую решетку, разбойник, отодрал.
— Чай, он не руками, поди, ломом выкорячивал.
— Ты почему знаешь? Аль практику имеешь? Гы-гы- гы!..
Алексеев усмехнулся, потом, занятый своими невеселыми мыслями, снова нахмурился, поинтересовался:
— Кочкин, ветлы у вас в селе растут?
— Ветлы? — озадаченно переспросил участковый милиционер. — В селе? Вдруг-то и не скажу, покумекать надо малость.
— Чего напрасно кумекать? — вмешалась в разговор одна из понятых, Нина Петрякова. — В селе, кажись, нет. А вон там, — махнула рукой в сторону города, — за огородами, есть.
Вторая понятая, Натра Сайфутдинова, добавила:
— И вдоль Самары, то есть по ее берегу, целый лес. — Не удержалась, полюбопытствовала: — А зачем они вам, ветлы?
— Веников хочу наломать, в баньке попариться.
— Так веник лучше березовый иль дубовый, — не понял шутки участковый.
— Может, и лучше, — поскучневшим голосом, рассеянно согласился Алексеев. Круто меняя разговор, кивком головы показал на обезображенное окно: — Как думаешь, Кочкин, чьих рук дело?
Тот помялся, стараясь придать лицу глубокомысленное выражение.
— Ума не приложу, Александр Николаевич. — Чуточку помедлив, рьяно пообещал: — По всем дворам пройду, из-под земли подлеца выкопаю!
— Насчет всех дворов — не знаю, надо ли. Но поговорить с людьми, само собой, необходимо. И, конечно, охватить как можно больше. Вдруг кто-то что-нибудь видел, слышал или хотя бы имеет догадку. Пусть показание окажется микроскопическим — все равно и его на заметку.
— Понял, Александр Николаевич, так и сделаю, я этого мазурика к ногтю, к ногтю! Все силы приложу!