Я сообразил, кого они пытаются вызвать. Вызвать, жертвуя собой, и мне стало плохо.

Мы прыгнули все разом. Я, Орка и Миг. Через порог перевалился окровавленный Файзер, что-то зашипел, махнул лапой с выпущенными когтями, взмяукнула от боли Миа – кажется, коты сообразили наконец, что псы сделали, как обычно, всю грязную работу и настала пора поработать им – не дать геббетам открыть сюда дорогу по-настоящему крупной нечисти.

Где же Хозяин и Хозяйка? Хотя им сейчас не до нас. Их бой – там, где наши клыки и когти ничего не значат. Где ничего не значит даже кошачья магия, и эта мысль отчего-то доставляет мне определённое наслаждение.

Втроём мы расшвыряли геббетов, как котят. Стремительная, точно коршун, Орка перехватила последнего, попытавшегося улизнуть по собственному следу. Мы остановились – но за нами кот и кошка отчаянно шипели и били лапами по воздуху, словно сражаясь с кем-то невидимым.

И всё гуще становилась алая дымка.

Только теперь я заметил, что Катя лежит на кровати неподвижно, лицом вниз, волосы рассыпались в беспорядке, а крольчонок лижет язычком её щёку, словно пытаясь привести в чувство.

– Берт! – отчаянно закричала Миа. – Мы… не удержим…

Стена и потолок лопнули, словно кожа перезревшей дыни. Я увидел нечто ярко-алое, чешуйчатое, увенчанное короной внушительных рогов над отвратительно свиной рожей.

Геббеты таки погибли не напрасно…

Файзер, шипя, бросился твари под копыта – и отлетел в сторону, шмякнувшись о стену, точно меховой мячик. Миа прыгнула, метя когтями в маленькие заплывшие глазки, – взмах когтистой длани отмёл её в сторону.

Существо расхохоталось. И шагнуло к Кате.

– Никогда!

Кажется, мы взвыли все трое вместе. Пришла пора умирать, псы. В честном бою за нашу маленькую хозяйку. И не только.

– Собаки, – сказало существо, с усмешкой глядя на нас. – Верные псы. Преданные до смерти своим хозяевам. Не умеющие и не могущие ничего другого. Я могла бы уничтожить вас в один миг. Но я уважаю смелость, даже если это смелость врагов. Предлагаю вам выбор – уйти отсюда и быть свободными. Не служить ни мне, ни людям, никому. Жить, как тот Белый Волк, которого страшишься даже ты, Бертран.

Я никого не страшусь. Ты лжёшь.

– Три секунды на размышление, – равнодушно сказало существо.

Ни я, ни Орка, ни Миг не колебались и доли мгновения. Мы – псы. Мы не предаём Хозяев. Если нам суждено умереть, умрём с честью. Мы не поворачиваемся спиной к смерти. Мы всегда смотрим ей в глаза и берём за глотку. До последнего мига, за который мы сражаемся.

Мы ринулись одновременно. Орка – на одно запястье, Миг – на другое. Я прыгнул на грудь. У меня был только один шанс – вцепиться твари в глотку. Потом пусть хоть рвут на куски.

Ледяная колючая стена встретила меня в воздухе. Боль мириадом свирепых игл впилась в каждую клеточку моего тела, я отлетел в сторону, ударился спиной и боком о стену, не чувствуя боли, вскочил, видя, что окровавленная Орка уже распростёрлась на полу, а Мига отшвырнуло к самому порогу.

– Умрите, идиоты, – бросило нам существо.

Оно повернулось к Кате… и в тот же миг взвыло от жгучей, невыносимой боли так, что на меня посыпалась дранка.

Ратибор.

Ратибор с новеньким, только сегодня вырезанным по всем древним правилам деревянным мечом. Мечом не простым, а с зачарованного дуба, посвящённого…

Остриё вошло твари под правое нижнее ребро, пробило насквозь и, окровавленное, высунулось из левого бока.

Воя, тварь повернулась. Тёмная кровь хлестала из раны, дымилась, вскипала пузырями.

Надо встать, подумал кто-то внутри моей головы. Надо встать, Берт, и взять её по месту. Мальчик не выдержит.

Однако Ратибор стоял. Не отпуская рукояти своего деревянного меча, несмотря на то, что руку заливала горячая, почти что кипящая нечистая кровь. Держал оружие и смотрел твари прямо в глаза.

– Ты не пройдёшь.

Существо дёрнулось. Потом ещё раз. Оно уже не думало о том, чтобы кого-то похищать. Оно помышляло только о спасении. И на это сил у него должно было хватить.

Не знаю, как я поднялся. Задних лап я вообще не чувствовал. Не знаю, какая сила подняла меня в воздух и швырнула, словно камень, вперёд – на горло моего врага.

На сей раз ледяного щита уже не было. Мои клыки вонзились в неподатливое жёсткое мясо, покрытое сверху плотной костяной чешуёй. Я прокусил жилу, рот наполнился кислой жгучей кровью, уши раздирал вой, но это было сладко – предсмертный вой врага. На глотке которого сомкнуты твои зубы…