Шрифт:
Ловкий бросил сигарету. Ночь, как назло, выдалась темная. К вечеру небо затянулось тучами, и сейчас на нем – ни звездочки. Ловкий, одетый в темное, почти сливался с деревьями. Осипов ориентировался лишь по шуму его шагов. Не видел и не слышал лейтенант, что за ним в десяти метрах следуют два человека. Он был поглощен только Ловким.
Впереди замелькали редкие огоньки. Значит, скоро лесу конец. И действительно, минут через пять Осипов вслед за Ловким оказался на опушке. Прямо через поле Ловкий направился к неосвещенному дому. Лейтенант, казалось, не дышал, готовый в любую минуту залечь, двигаться следом. Ловкий открыл калитку, прошел вдоль стены длинного дома и скрылся за углом. Осипов – за ним. Ловкий повернул к другому строению и тут же пропал. «Сарай, – догадался Михаил, – там, наверное, тайник».
Быстро преодолел расстояние, обогнул угол – никого. Прошел вдоль стены. Впереди чернело второе строение. Где же Ловкий?
И тут Осипов услышал за спиной шаги. Оглянулся. Приближались двое. С другой стороны – еще двое.
«Засада?! Почему же они так медленно идут… Не знают, что я без оружия». Михаил вытащил из кармана радиостанцию, блокнот с дневными записями, нагнулся, положил все в траву, поближе к стене. Лихорадочно пошарил вокруг. Хотя бы камень попался! Но руки ощущали только сочную густую траву.
Поднявшись, сделал несколько шагов в сторону, подальше от радиостанции и блокнота. А четыре человека, по два с разных сторон, – ближе и ближе. Один из них громко спросил:
– Кто здесь ночью но чужим дворам шляется?
Вспыхнула надежда: вдруг и вправду хозяин вышел. Но… зря Ловкий в этот тупик не заведет.
– Не шляется, а заплутал, – стараясь быть спокойным, ответил: – Ищу дорогу на шоссе.
Почти одновременно с двух сторон вспыхнули фонари. Ослепленный, лейтенант не увидел, как сзади приблизился один. Глухой удар по голове, и тут же острая боль в спине.
Осипов со стоном упал на траву.
ПОИСК ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Два часа ночи. Ветров с группой оперативников обшарил, казалось бы, все дворы домов, расположенных по Коллективной и близлежащим улицам. Безрезультатно. По тревоге был поднят гарнизон, перекрыты выездные пути. С помощью собак прочесывались парки, скверы, пустыри, проверялись канализационные колодцы… По указанию генерала несколько машин с радиостанциями расположились в десяти – пятнадцати километрах от города, прослушивали эфир. Это на случай, если маломощная карманная радиостанция Осипова не достает до города. Шел интенсивный поиск пропавшего работника милиции.
Генерал Романов, переговорив с прокурором города, дал указание не отпускать пока Черепнина и сам дважды беседовал с ним. Но тот стоял на своем. Его ответы и наглая ухмылка говорили сами за себя. Не имея ничего конкретного, правды от Черепнина не добьешься.
А город спокойно спал.
Я РАНЕН, ПОМОГИТЕ!
Михаил очнулся. Долго смотрел в небо, на котором появились редкие звезды.
«Где я?»
Постепенно вспомнил, что с ним случилось. Попытался подняться, но острая боль в спине пронзила все тело, и он с громким стоном опустился на траву. Дотронулся до головы – она в теплой и липкой массе.
«В голову и спину… сволочи…»
Пересиливая адскую боль и головокружение, встал. Сделал несколько шагов, уперся рукой в стену. Придерживаясь за теплые шероховатые бревна сарая, потихоньку продвигался к углу. Добрался до калитки и пошел вдоль забора, в сторону мерцавших вдали огоньков. Он падал, полз, вставал и снова шел туда, где светила на столбе электрическая лампочка.
Вот и первый дом. Идти Михаил уже не мог. С неимоверным трудом вполз по ступеням на крыльцо, стукнул несколько раз в дверь. Через минуту послышался мужской голос:
– Кто там?
– Я работник милиции… откройте. Я ранен…
За дверью послышался и женский голос:
– Сема, не открывай. Может, это черт знает кто.
Мужской голос приказал:
– Встаньте у окна. Я посмотрю на вас.
О, сколько усилий понадобилось Осипову, чтобы спуститься с крыльца, доползти до ближайшего окна, оставляя за собой кровавый след, и встать на ноги. Из комнаты через стекло резанул яркий луч фонаря.
– Смотри, лицо в крови!
– Сема, он пьяный, ты не открывай!
– Откройте… я не пьяный… я работник милиции… на меня напали.
Женский голос упрашивал Сему:
– Не открывай, не слушай его! Какой он милиционер? На нем даже формы нет.
Осипов, теряя сознание, медленно опустился на землю. А из комнаты доносился все тот же женский голос:
– Вот видишь, ушел.
– А может, выйти посмотреть? – неуверенно спросил мужчина.
– Не смей. Не наше это дело. Утром, кому надо, разберутся. И сам дойдет до станции.
Осипов больше ничего не слышал. Он потерял сознание… Очнулся, открыл глаза… Светало. Склонившаяся над ним девушка держала его голову на весу и мокрым носовым платком смачивала рану.